Станция произвела на Нансена неизгладимое впечатление. В статье, опубликованной в журнале «Природа», он так описывает её:
«Всё подвальное помещение огромного здания отведено под аквариум, подобного которому трудно сыскать. Доступ в аквариум открыт для широкой публики. Это обширное сооружение со множеством бассейнов отличается трезвым простым стилем, чуждым всякой вычурности или кричащих эффектов, оно привлекает не только внимание обыкновенных туристов, но и людей науки. Исследователь может провести здесь целые часы, наблюдая редчайшие явления морской фауны, наблюдая жизнь в самых редких её формах, и может научиться за это время куда большему, чем прочитав массу толстых, мудрёных книжиц и перерыв все мёртвые сокровища всех музеев. В научном отношении ещё важнее кабинеты, расположенные в верхних этажах здания. Здесь работают естествоиспытатели всех европейских национальностей, имея под рукой всё, что требуется для их трудов. Каждый из них может заявить лаборанту станции, какие организмы ему нужны для исследования, и эти организмы приносятся ему живыми, в их родной стихии. Естествоиспытателю буквально не приходится делать из своего кабинета ни шагу — у него тут всё под рукой: и инструменты, и маленькие аквариумы, и превосходная библиотека. В этом заключается огромное значение учреждения. А когда учёный устаёт от кабинетной жизни, к его услугам суда станции, и он может отправиться в море для собирания нужного материала. Станция имеет несколько лодок, два парохода, своих водолазов и всякие приспособлении для ловли обитателей моря».
Фритьоф пишет письма своим коллегам в Норвегию и прежде всего профессору Даниэльссену, в которых говорит о необходимости создать подобную станцию на родине и сожалеет о том, что методы исследования доктора Дорна «держатся в секрете», однако хочет «кое-что всё-таки разузнать».
Норвежские учёные не сразу поддержали очередную новаторскую идею молодого исследователя, но тем не менее станция была открыта — правда, через восемь лет, в 1894 году, в Дрёбаке неподалеку от Осло, а позднее и филиал в Бергене. На открытии аквариума в Дрёбаке Нансен присутствовать не смог, поскольку плыл на «Фраме» к заветной цели.
Однако Нансен не был бы сам собой, если бы всё время проводил на биологической станции. Он был молодым и красивым мужчиной, неотразимым для женщин. И Фритьоф не стал пренебрегать радостями кипучей неаполитанской жизни. Профессор Дорн в своём письме как-то обмолвился:
«Нансен не прочь повеселиться и славится как прекрасный танцор». Сам Фритьоф говорил, что танец наполняет его счастьем и гармонией, потому что тело и душа сливаются воедино.
Один из его неаполитанских друзей, венгерский учёный, вспоминая о времени, проведённом с Нансеном в Италии, писал:
«Он был сосредоточением жизни и душой нашего маленького общества. Большинство студентов работали на станции, а после встречались в кафе Basta на набережной Витторио Эммануэле. Каждый вечер мы собирались там к ужину и устраивали себе небольшой праздник с музыкой и танцами, настоящее веселье! Нансен мог всех развеселить. И иногда случалось, что мы, скучные учёные, так разойдёмся от вина и музыки, что примемся отплясывать кадриль, а церемониймейстером всегда был Нансен.
Однажды мы решили отправиться по знаменитой дороге вдоль моря в Сорренто и Кастелламаре. По пути нас обогнал другой экипаж с двумя дамами. Леди решили развлечься и устроили гонки, под звонкий смех умчавшись вперёд. Нансен выпрыгнул из нашего экипажа, догнал насмешниц и бежал рядом с их лошадью довольно долго. Так мы настигли дам, к взаимной нашей радости.