В плане пересечения Гренландии Нансен намечал высадку на восточном побережье, поблизости от места дрейфа «Викинга», а затем собирался взойти на ледяной остров. Он отдавал себе отчёт, что пути назад нет. Он писал, что, «когда путешествие начнётся, позади будут сожжены все корабли, и для сохранения своей жизни и жизни спутников необходимо будет дойти до населённых мест на западе во что бы то ни стало. А это сильный стимул в действиях человека». Риск на грани безумия, уверенность в собственной правоте, надежда исключительно на собственные силы и противостояние обществу — всегда были отличительными чертами практически всех планов и путешествий Нансена.
Фритьоф долго обдумывал свой план и окончательно убедился в его правильности, когда летом 1886 года американец Пири вместе с датчанином Майгордом смогли подняться на ледяной купол Гренландии с западного побережья на высоту нескольких тысяч метров. Нансен, находящийся тогда в Неаполе, понял, что ему надо торопиться.
Впервые он поделился своим планом с доктором Григом осенью 1887 года.
«Однажды зимним вечером 1887 года, — вспоминал Григ, — когда я сидел у себя в кабинете на Парквейен и работал, неожиданно распахнулась дверь и в комнату ворвался Нансен в сопровождении своей длинношёрстной и невоспитанной собаки Дженни. Не претендуя на авторитетность собственного мнения, хочу тем не менее заметить, что увлекающийся Фритьоф вовсе не тот человек, который хорошо мог бы выдрессировать охотничью собаку. На улице было холодно, и на плечи у Нансена был накинут плащ.
Он уселся на диван напротив меня и сказал:
— Ты знаешь, о чём я думаю? Я решил пересечь на лыжах Гренландию.
И он изложил мне план, показывая маршрут на моём стареньком атласе, который с тех пор стал у меня ассоциироваться с тем самым вечером. Как это ни удивительно, Нансен вовсе не был уверен в собственном успехе и был довольно скептично настроен. Он сомневался, что ему всё удастся.
Я понял, что он жаждет обсуждения. И я высказал ему свои сомнения, хотя и не был силён в предмете.
— Самым лёгким было бы пройти низом, — сказал Фритьоф, — это ты понимаешь, но я хочу доказать миру, что Гренландию можно ПЕРЕСЕЧЬ. — И он указал точный маршрут на карте.
Но он и предположить не мог, как трудно будет ему разгрызть этот орешек.
Фритьоф объявил мне, что едет в Стокгольм.
— Зачем? — удивился я.
— Я хочу повидаться с Норденшёльдом, поговорить с ним и выслушать его мнение о моём плане. Я только должен защитить весной докторскую, а затем сразу же отправлюсь в Гренландию. Да, мой старый друг, весна предстоит тяжёлая, но ничего — я справлюсь!
<…> Было ясно, что он готов положить жизнь на выполнение этого плана».
Вскоре Нансен отправился в Стокгольм, чтобы посоветоваться с Норденшёльдом, имевшим собственный опыт путешествия в Гренландию. Фритьоф обратился к своему земляку профессору Брёггеру с просьбой представить его Норденшёльду.
Вот как сам Брёггер вспоминал ту встречу:
«В четверг, 3 ноября, когда я пришёл в свой рабочий кабинет в Стокгольмском минералогическом институте, смотритель сказал мне, что меня спрашивал какой-то норвежец. Оказалось, что он не оставил визитной карточки и не назвал себя. Таких земляков ко мне заходило много. „Верно, опять один из тех, кого нужно выручить из временного затруднения!“ — подумал я.
— А каков он был на вид?
— Долговязый, белокурый, — ответил смотритель.
— Одет порядочно?
— Без пальто! — сказал смотритель ухмыляясь. — Видно, моряк или кто-нибудь в этом роде.
Значит, моряк без пальто! Пожалуй, мне и предстоит снабдить его пальто. Не впервые!
Немного погодя ко мне заходит профессор Вилле с вопросом:
— Застал тебя Нансен?
— Нансен? Так этот моряк был Нансен? Без зимнего-то пальто?
— Как без зимнего пальто? Он собирается пересечь материковый лёд Гренландии!
Затем появился и сам Нансен: высокий, стройный, широкоплечий силач, так и дышащий здоровьем и молодостью. Действительно долговязый и белокурый, как описал его смотритель. Волосы откинуты назад с широкого лба, одежда порядочно потёртая. Он прямо подошёл ко мне и, протягивая руку с какой-то своеобразной приветливой улыбкой, сам представил себя.
— Вы собираетесь пересечь Гренландию? — сказал я.
— Предполагаю.
Я смотрел на него во все глаза: невыразимо уверенный и внушающий доверие взгляд и добрая улыбка на резко очерченном мужественном лице. По мере же того как он говорил — несмотря на то что обращение его оставалось таким же простым и, пожалуй, даже показывало, что он несколько стесняется, — он как бы вырастал в моих глазах.