И далее:
«Подобные столкновения льдов — сжатия — представляют, несомненно, величественное зрелище. Чувствуешь, что стоишь лицом к лицу с титаническими силами, и нет ничего удивительного, если робкие души преисполняются ужаса и им кажется, что ничто в мире не может устоять перед этими силами. Когда сжатие начинается всерьёз, то кажется, будто на всей земной поверхности не осталось места, где бы всё не смещалось, не сотрясалось, не дрожало. Сперва где-то вдали по этой великой ледяной пустыне разносится громоподобный гул, точно от далёкого землетрясения, затем начинает грохотать с разных сторон, грохот подходит всё ближе и ближе. Спокойный до сих пор мир льдов вторит грозным эхом, это пробудившиеся исполины природы готовятся к бою. Лёд вокруг трещит, потом начинает ломаться, громоздиться… и ты вдруг сразу оказываешься в самом центре хаоса. Кругом тебя гром и скрежет, ты чувствуешь, что лёд дрожит, колеблется, взламывается у тебя под ногами. Всё в движении, покоя нет нигде. В полутьме ты можешь различить, как льдины, нагромождаясь и взбираясь одна на другую, образуют высокие ледяные валы или гряды, подступающие к тебе всё ближе и ближе. Ты видишь, как ледяные глыбы мощностью в 3–5 м дробятся и, словно лёгкие мячики, взлетают одна на другую. Они надвигаются на тебя, и ты бежишь, спасая жизнь. Но лёд раскалывается; перед тобой разверзается чёрная бездна, из которой устремляется вода. Ты бросаешься в сторону — но там во мраке катятся новые валы из колышущихся ледяных глыб, идут прямо навстречу тебе. Ты пробуешь броситься в какую-нибудь другую сторону — но и там то же самое. Со всех сторон гром и грохот, точно от мощного водопада, выстрел за выстрелом, как при пушечной канонаде. Они подходят всё ближе. Льдина, на которой ты стоишь, с каждой минутой становится меньше, через неё переливается вода — нет иного спасения, как вскарабкаться по колышущимся глыбам, перебраться по другую сторону ледяных валов. Но вдруг всё стихает, грохот постепенно удаляется, замирает где-то.
Так оно и идёт тут, на Севере, месяц за месяцем, год за годом. Лёд трескается и громоздится в различных направлениях. Если посмотреть на него с птичьего полёта, покажется, что он весь разделён на квадраты и многоугольники бесконечной сетью ледяных гряд, или „заборов“ (как мы их называли за сходство с покрытыми снегом каменными оградами, какими у нас на севере во многих сельских местностях огораживают поля). На первый взгляд может показаться, что эти ледяные гряды разбросаны беспорядочно, но при внимательном исследовании я пришёл к выводу, что они по большей части возникают по вполне определённым направлениям и обычно перпендикулярно к линии давления».
Фритьоф Нансен не был бы великим учёным, если бы не смог разгадать загадку льдов. Он пишет:
«Мысль, что сжатия в значительной степени зависят от приливно-отливной волны, не раз высказывалась разными полярными путешественниками. Во время дрейфа „Фрама“ мы больше, чем кто-либо, имели возможность изучить это явление, и наш опыт позволяет утверждать, что приливы-отливы вызывают подвижки и сжатия льда в широких масштабах. Особенно сизигийные приливы, притом главным образом в новолуние и меньше в полнолуние. В промежутках обычно сжатия либо слабы, либо их не бывает вовсе. Но эти „приливные“ сжатия наблюдались не в течение всего нашего дрейфа. Главным образом замечали их в первую осень, пока находились вблизи свободного ото льдов моря к северу от Сибири, и в последний год, когда „Фрам“ приближался к открытому Норвежскому морю. Внутри Полярного бассейна они были менее заметны. Сжатия происходят там не с такой правильностью и зависят главным образом от ветров и вызываемого ими дрейфа льдов. Стоит только представить себе эти громадные массы льда, несущиеся в определённом направлении и внезапно встречающие на пути препятствие — другие ледяные громады, застрявшие или плывущие в обратном направлении из-за перемены ветра где-нибудь даже в отдалённой местности, — и легко понять, какие мощные давления должны при этом возникнуть».