Римма опустила взгляд и сжала кулаки. Всё-таки Ларие. Даже спустя восемь лет после смерти она оставалась так важна Шону, что один лишь её образ мог довести его до аварийного отключения! Отвратительный клубок чувств тяжестью навалился на грудь.
Отчасти Римма понимала — первый чувствующий всегда особенный, а сцена смерти кого-то столь близкого навсегда останется болезненным шрамом на памяти. Да. Конечно. Никто не виноват, что так происходит. Потеряй она Шона, скорее всего чувствовала бы то же самое. Тут впору понять, принять и посочувствовать. Но вместе с этим Римма ощущала и то, что не должна. Тем более не в таких обстоятельствах.
Зависть. Ревность. Как можно испытывать подобное из-за того, что другая, даже будучи мёртвой, остаётся для Шона на первом месте? Как можно желать сместить её, заглушить воспоминания и эту особенную связь? Как можно чувствовать раздражение при упоминании той, что не виновата? Глупо. Мерзко.
«Недопустимо так думать! Ларие была хорошем человеком. Она заслуживает продолжать жить хотя бы в воспоминаниях! Мы же были подругами. Настоящими. Я не должна даже на мгновение допускать такой гадости в мыслях! Не должна…»
Шон протянул руку и неловко погладил Римму по голове, окончательно сбив парик. Сложно быть ласковым, когда в руках твоих слишком много силы. Рыжие волосы в безжалостно ярком свете ламп словно горели.
— Огонёк, что с тобой?
Она подняла голову и при виде ласковой улыбки, как и тринадцать лет назад в космопорте, не смогла сдержать слёз. Вцепилась в Шона и долго-долго всхлипывала. У людей тоже случаются перегрузки, но на некоторые из них запрятанный в психике предохранитель отвечает эмоциональными всплесками. Чтобы ничего внутри не перегорело, ведь починить человека гораздо сложнее.
Шону пришлось принести Римме воды и ещё долгое время продолжать гладить по спине, ведь это всё, что он знал об обращении с плачущими людьми.
— П-прости за такую сцену, — неловко пробормотала Римма, отодвигаясь.
— Бывает. Но ведь у такой реакции были причины?
— Д-да… — Она снова опустила взгляд, прикусила губу. — Как я могу сказать о таком? — пробормотала дрожащим голосом и нервно рассмеялась. — Тем более тебе. Т-ты… Я боюсь. Того, как ты можешь отреагировать, узнав. Ни этих чувств, ни мыслей не должно существовать.
— Огонёк, — Шон приобнял её за плечи, — знаешь ведь, уж тебе-то моей реакции опасаться нет смысла. Я не наврежу тебе.
— Ты можешь во мне разочароваться.
— А могу и нет. И, скорее всего, так и будет. А вот знание, что ты чем-то так сильно тяготишься, очень печалит.
Римма смотрела на сцепленные пальцы. Куда в такие моменты пропадает вся решимость? Сама ведь придерживалась позиции, что если сомневаешься — лучше попробовать. Так хотя бы появляется шанс на успех. Но в ответственный момент она снова начала колебаться. Идиотка.
— Я… З-знаешь, на самом деле ведь ты для меня первый. И я… Я всегда думала, что мне будет просто достаточно твоего счастья. Того, что у тебя снова появится причина дорожить собственной жизнью. Знаю я, знаю, что не стану особенной! Это место уже занято! И никто в этом не виноват. Так жизнь сложилась. Вот и всё!
Она тряхнула головой, наконец-то подняла взгляд, осмелилась посмотреть на Шона. Тот продолжал молча и спокойно слушать.
— Мне казалось, я смирилась с этим. Нет же, была в этом уверена. Дрянное дело — зацикливаться на том, что не исправить. Закопаться в гадких мыслях, позабыв о целях. Но нет! Нет! Просто услышать, что показавшаяся Ларие оказала на тебя такое влияние, хватило, чтобы они вернулись. Почему?! Мы столько времени пытались растормошить тебя после её смерти. Считали прогрессом даже возвращение откровенно фальшивых эмоций. Но было достаточно только её призрака, чтобы к тебе вернулись все чувства разом! Мне даже близко никогда не сравниться с ней. Знаю я, что это и ненужно! Бессмысленно! Но как смириться? Как вырвать из себя неуместные чувства? Я сама в себе разочарована. И ничего не могу с этим поделать.
Шон крепче обнял её и снова погладил по волосам. Какие же тёмные угли самоедских мыслей иногда скрываются за огоньком. Но как, да и зачем за них осуждать? Для чего разочаровываться в естественной реакции?
— Конечно, я всё ещё не могу спокойно о ней вспоминать, но сейчас важнее всех для меня — ты и Илен. Если не будет вас, то… У меня точно не останется смысла жить. Чтобы снова не потерять тех, кто мне дорог, чтобы защитить вас, я не пожалею собственной жизни. Да, ты и Ларие занимаете разные места — вы же не один человек. Но разница не в том, насколько я вами дорожу, а как отношусь. Ларие была для меня первой, и это главная причина, почему я к ней привязался. Встреться мы просто так, она бы осталась одной из многих. Ты права — так жизнь сложилась. Поэтому Ларие стала для меня очень близкой подругой.
— А кто тогда я? — спросила робко.
Шон слегка отодвинулся, мягко улыбнулся, наклонился и поцеловал Римму в висок, а потом прошептал на ухо:
— А ты для меня первая в другом.
— В другом?
— Да. Ты мне точно больше, чем друг. И это не случайная, так сложившаяся связь, а осознанный выбор. А ещё… — Он снова прижал Римму к груди. — Я благодарен за то, что вы не опускали руки, что помогли мне пережить тот период. Можно сказать, благодаря вам я пробудился во второй раз. Поэтому… Наша связь равноценнее, чем тебе могло казаться.
Глава 28. Простая правда
Проникновение Тенеана в киберпространство прошло продуктивно, но принесло неожиданные результаты. Помимо прочего, на самом глубоком уровне он нашёл архив с записями о прошлом, но не том, которое было до П.П., а уже и нового времени — примерно когда стало известно о первых пробуждённых людях.
Вообще-то у мирной оппозиции тоже должны храниться подобные сведения — нужно фиксировать события, которые могут оказаться важными для истории. Однако не возникало надобности поднимать и пересматривать эти записи. Пока не возникало.
— Илен, а ты слышала о роботах? — спросил Тенеан, оторвав растерянный взгляд от экрана и повернувшись к ней.
— Ээ… В каком смысле? — уточнила она недоумённо. Вопрос же явно не о роботах в целом. Тем более, когда задаёт его андроид.
— В самых-самых ранних записях говорится о роботах, да и в целом много данных о них. А ещё… — Он потёр переносицу. — Насколько хватает моих знаний о современных моделях, у тех в сравнении с ними очень странная конфигурация. Думаю, робототехники назвали бы её устаревшей.
— И к чему же ты это ведёшь?
— Мне кажется, надо показать эти записи остальным. И проверить собственные архивы. Что если там тоже говорится о роботах?
— Я свяжусь с Маргарет — ей проще всё правильно организовать.
Тенеан чувствовал — они упускали что-то важное. Деталь, которая раньше могла казаться незначительной, но со временем обрела вес. Деталь, которая прояснит вопросы о том, как возникла оппозиция и почему пошла разными путями.
«А, может быть, всё было наоборот?» — внезапно подумал Тенеан, но сам пока не понял, к чему относилась эта мысль.
***
После дистанционного ремонта Шона Миранда ненадолго прилегла, чтобы освежить голову после всех навалившихся событий. Эндрю всё равно никуда уже не убежит, а разбираться в нём лучше с ясными мыслями.
Теперь же, крутя в пальцах ланцет, которым до этого пришлось разрезать кожу, она смотрела на вышедший из строя блок морали и чувствовала явный подвох. Ремонтируя Эндрю в прошлый раз, Миранда не придала должного внимания одному моменту, но теперь… В состав блока морали входил механизм, который теперь казался знакомым. Только из головы упорно ускользала мысль, где же доводилось видеть подобный.
«Вспоминай, Мира, вспоминай… Эндрю собрали в прошлом, но дома ты таких механизмов точно не встречала. Тогда что остаётся?»