В этот момент вампир и принял решение позвать меня к себе, хотя это и означало риск раскрытия нашей с ним связи. Разыгрываемый им спектакль заставил воспользоваться вампирскими чарами, а не привычным голосом в голове: не-мёртвый хотел полностью создать у людей впечатления, что несчастная жертва не помнила себя. И я послушно пошла — с остановившимся взглядом невидящих глаз и вытянутыми перед собой руками, как лунатик или как безумная. «Устрицы» не ожидали нападения со спины и поэтому не успели помешать мне протиснуться мимо них к напарнику. Вампир протянул ко мне левую руку, поймал за запястье и, развернув, прижал к себе. Повинуясь беззвучному приказу, я откинула голову назад, так, чтобы «устрицы» могли как следует разглядеть мою шею, на которой уже два дня как полностью исчез след последнего укуса.
Напарник засмеялся и снял красную пелену с моего сознания.
— Прочь отсюда или девчонка умрёт! — закричал он, взмахивая шпагой в правой руке и острыми ногтями левой руки проводя по моей шее.
От боли и неожиданности я издала такой вопль, что вслед за ним зазвенели стёкла. Не знаю, вняли бы угрозе вампира «устрицы», но тут в зал вбежали хозяева дома — семейство Таспов в полном составе, а следом за ними практически все их слуги. В бальном зале началось форменное столпотворение. Господин Шерен требовал, чтобы женщины немедленно покинули зал, старший Тасп обращался к вампиру, требуя меня отпустить и прекратить творящееся безобразие. Напарник подробно перечислял, что он со мной сейчас сделает, и время от времени слизывал кровь с кончиков пальцев. Женщины дружно визжали, некоторые падали в обморок, и перепуганные слуги были рады предлогу удалиться, унося и уводя самых нервных представительниц слабого пола. Я обессилено прислонилась к напарнику, от волнения несколько пренебрегая правилами приличия. Если голос вампира в голове и не признак помешательства, пребывать в здравом уме мне осталось недолго. Похоже, в этом бедламе ни один человек не сумеет сохранить рассудок, а мой и без того истерзан переживаниями последнего времени. Напарник тихонько хмыкнул над ухом, ненадолго прекратив вносить свой вклад в общую неразбериху.
— Извини, — тихонько шепнул он, почему-то вслух, а не мысленно. — Так надо. Не переживай, заживёт и следов не останется.
Я хотела было что-то ответить, но вампир самым жестоким образом встряхнул меня за плечо и возобновил требования немедленно разойтись, если они не хотят увидеть жестокое убийство молодой девушки столь приятной наружности. В подтверждение своих слов он нанёс мне ещё одну царапину, наискосок перечеркнув первую, и я снова закричала. Успокоительные слова напарника нисколько не внушили мне уверенности в благополучном окончании творившегося со мной кошмара. Мы провалены, для Таспов я никто, а «устрицы» убеждены в вине каждого, кто поддался чарам вампира. При таком раскладе — какие у нас шансы выжить? Напарник убьёт меня, доказывая серьёзность своих намерений, но так и не добьётся желанной свободы. А если и не убьёт… вряд ли то, что останется от меня к утру, сможет жить и дышать… Мы погибли и…
От ужаса и безнадёжности я застонала так надрывно, что Таспы и «устрицы» немедленно прекратили кричать и спорить между собой. Даже вампир оставил свои кровавые угрозы. Он прищёлкнул пальцами, погружая меня в полусонное состояние, чуть более разумное, чем транс, в котором я дошла от комнаты господина Шерена до зала. Завладев всеобщим вниманием, не-мёртвый прекратил жестоко усмехаться и обвёл взглядом благодарную публику.
— Расступитесь и дайте мне пройти, — серьёзным голосом произнёс он. — И тогда я оставлю эту девушку в живых. Я не кусал её, слово чести.
И замолчал. И молчал всё то время, пока «устрицы» наперебой объясняли хозяевам дома, кто именно стоит в углу их бального зала и чего от него можно ожидать. Пока мужчины выставляли из зала оставшихся женщин, чтобы монстр не мог, покончив со мной, найти себе других жертв. Пока старший Тасп препирался с Шереном, требуя приложить все усилия для защиты находящейся под его покровительством девушки, то есть меня, и пока собравшиеся в зале отчаянно шумели, галдели и спорили. Тасп и Шерен не скоро пришли к согласию по поводу того, кто из них возьмёт под контроль ситуацию. «Устрица» ссылался на лучшее понимание происходящего и требовал пожертвовать уже попавшей под вампирическое влияние служанкой для избавления мира от чудовища, Тасп кричал про честь и достоинство порядочного человека, которые не позволяют ему обречь ни в чём не повинную девушку на смерть. Как я уже говорила, Таспы всегда были людьми в высшей степени порядочными — если это не касалось их финансового благополучия. Шерен не решился открыто ссориться с хозяином дома, поэтому постепенно отступил, позволяя Таспу выйти вперёд и обратиться к вампиру с предложением.
— Отпусти девушку и проваливай! — не слишком дипломатично высказался дядюшка Аманды. Вампир на это «заманчивое» предложение только расхохотался. — Слово чести, тебя никто не тронет, — поспешил добавить господин Тасп.
— Тебе, старик, — ответил вампир, игнорируя тот факт, что старший Тасп был не так уж и стар, — я бы ещё поверил. Но у того, кто стоит за твоей спиной, нет ни чести, ни совести, и он не держит слова по отношению к таким, как я. Девушка останется со мной. Обещаю сохранить ей жизнь и отпустить, как только окажусь в безопасности. Разойдитесь, если не хотите увидеть ещё одну царапину на этой белоснежной шее.
Не вполне понимая происходящее из-за волшебного действия чар, которые не-мёртвые накладывают на свои жертвы, я, однако, поняла, что сейчас мне станет очень больно и, если я и выживу, то останусь навсегда изуродована глубокими шрамами на шее. Это заставило меня собрать последние силы и безнадёжно рвануться из стальных объятий вампира. Жалкая попытка спасти свою жизнь привела к тому, что «устрицы» невольно отшатнулись от нас, а Таспы и их слуги, напротив, поспешили подойти поближе, расталкивая слуг господина Шерена. Не сумев вырваться, я попыталась поднять руки и прижать их к кровоточащим ранам, но каждая мышца налилась каменной тяжестью, и руки безвольно опали вдоль тела.
— Я убью её, — мечтательно проговорил мой напарник, осторожно проводя кончиками пальцев по оставленным им царапинам. — Она потеряет больше крови, чем может потерять человек, а потом напьётся моей. Господин Шерен, вы же понимаете, после этого она не сможет ослушаться приказа, как не может воспротивиться мне и сейчас. Ещё до рассвета этот зал окрасится алым… вы все станете моими слугами, рабами в своём посмертии… неужели вы этого хотите?
Говоря это, вампир медленно, шаг за шагом продвигался вправо, в сторону окна, чарами заставляя меня идти вместе с ним. Зачарованные его речью «устрицы» и слуги Таспов отступали, оставляя между собой и кончиком вытянутой шпаги расстояние в несколько шагов.
— Где гарантии, что ты не обратишь её, если мы тебя отпустим? — потребовал ответа господин Шерен, поскольку старший Тасп был настолько шокирован поведением и угрозами моего напарника, что даже не знал, как реагировать. Вампир немного помедлил с ответом, потом облизнул вымазанные в крови пальцы.
— Слово чести, разве вам его мало? Зачем она мне нужна, эта ваша служанка? Забирайте её себе, я прекрасно просуществую в одиночестве. — Тут не-мёртвый сделал паузу, пристально глядя в глаза банкиру. — Во всяком случае, как бы ни сложилась судьба этой девушки, вы будете в безопасности.
Этот аргумент произвёл большое впечатление на «устриц», которым вовсе не улыбалось встретить рассвет с побледневшей кожей, острыми клыками и жаждой крови во взгляде. Больше всех испугался сам банкир, который при всей внешней браваде был страшный трус и вампиров боялся до дрожи. В самом деле, какой смысл убивать этого конкретного монстра, когда в округе наверняка их десятки и даже сотни? Зато, если отступить, он уйдёт, а там можно уехать из этого дома, убежать, спрятаться, скрыться так, что ни один не-мёртвый не отыщет… Пока люди колебались между долгом и безопасностью, нервно переглядывались и неуверенно топтались на месте, напарник постепенно преодолел расстояние до огромного окна, призванного подчеркнуть высокое общественное положение Таспов. Нижний край окна доходил до самого пола, верхний — почти до потолка, и в него без особых трудностей мог выпрыгнуть любой, кто не боится пострадать при приземлении. Однако делать последний рывок вампир не решался: слишком тесно стояли люди, слишком подавляла волю проклятая рябина.