— Калифорнийские вина — только звучит красиво,— говорит Кристина. В голосе её появляется больше мягкости.— Литературно. На самом деле выхолощенные вина, без души.
Они разговаривают о Керуаке, Хэмингуее и Уэльбеке. Кристина высмеивает двух последних, но восхищена первым. Мужчина пытается её убедить, что Керуак был хорош лишь для своего времени. Обсуждают свежий фильм фон Триера, смакуя детали, потом собеседники к взаимному удовольствию издеваются над стилем Паланика, потом девушка рассказывает о прозе Рюгаминэ Итикавы. Имя придумала Стелла, сюжет сочиняли они с девочкой вместе. Мужчина никогда не слышал про писателя, внимательно слушает, а Кристина желчно проходится по книгам французов-лауреатов, в половине книг которых заимствования из Итикавы.
Стелла возвращается, садится на место, облизывает губы и угрюмо принимается за свой сок. Мужчина с неудовольствием глядит на неё и придвигается ближе к Кристине. Стелла оглядывает небольшой зал: мест больше нет и не предвидится. Она с шумом размешивает льдинки в бокале.
— Ты ещё не уходишь? — холодно спрашивает её Кристина. Она, хоть и смотрела на мужчину, краем глаза успела заметить, как девочка облизывает губы. Это значит, что она дозвонилась, и руки холодеют от необходимости действовать дальше.
— Ещё подожду,— мрачно отвечает Стелла. Она думает, что на маньяка мужчина совсем не похож. Впрочем, как нужно выглядеть, чтобы быть похожим на маньяка?
Она постукивает ногтями по краешку стола и по бокалу с соком. Мужчина в черной сорочке шумно вздыхает и отодвигается от неё ещё дальше. Стелла поджимает ноги и ритмично хлопает по очереди шлёпанцами по пяткам, с удовольствием прислушиваясь к звукам. Достаёт телефон и запускает какую-то игрушку с тихой назойливой музыкой. Телефон она позаимствовала у Кристины. Мужчина не выдерживает и предлагает Кристине выйти ненадолго на воздух. Она пожимает плечами, и они поднимаются и выходят. Мужчина кивает бармену, взглядом обещая вернуться. Стелла набирает сообщение и отправляет на номер, который ей прислали, пока она выходила в туалет. В ответ тут же приходит сообщение: «Принято». Девочка запускает волосы в шевелюру — над начёсом тоже долго работали — и старается не слишком сильно грызть накрашенные губы. Она очень переживает.
Кристина возвращается только через полчаса. Стелла от волнения готова разреветься, и от трёх высоких бокалов выпитого сока ей очень хочется в туалет. Но она не позволяет себе двинуться с места и делает вид, что увлечённо переписывается с кем-то и слушает музыку.
— Ну?!
— Всё,— говорит Кристина, и слышно, что голос ей даётся с трудом. Она берёт бокал Стеллы и допивает сок.— Они долго не подходили, потому что было неудобно. Мы стояли прямо на виду. Я отошла выбросить сигарету, и в этот момент они к нему подошли… Он повёл себя довольно благородно, сказал, что мы не знакомы, а то бы меня вместе с ним увезли, и ты бы ещё часа четыре тут просидела.
— Можно, я в туалет схожу?
— Иди. Мне надо напиться.
— Не переусердствуй,— советует Стелла.— Я быстро.
— Да я фигурально.
Кристина берёт бокал с недопитым бурбоном, недоверчиво нюхает его, ставит обратно и заказывает себе ещё коктейль. Стелла возвращается почти мгновенно.
— У меня ноги дрожат,— признаётся Кристина.— И ещё я ругаю себя, что согласилась, чтобы ты участвовала.
— Это ты просто на каблуках.— Девочка игнорирует вторую часть фразы.
Кристина наклоняется и стаскивает туфли, ставит ноги на прохладный пол:
— Блаженство. Как в них вообще ходят?
— Когда я тебя в первый раз увидела, ты тоже была на каблуках.
— Там каблук в два раза короче. Да и сидишь весь день, а сегодня мы шесть километров прошли.
В бар они пытались попасть уже пятый раз. Один раз их не пустили, дважды такси просто не приезжало на вызов, один раз у девушки заклинило замок, и она час не могла выйти из дома, а сегодня таксисты вообще объявили забастовку, и пришлось добираться пешком: автобусы в эту часть города уже не ходили. В бар нужно было попасть обязательно, потому что позавчера Стелла сопоставила все факты, слухи и пугающие новости о маньяке, хитрыми путями — через Сабину — получила доступ к внутренним сводкам, спала ночами часа по два или три, ложилась, лишь когда замечала, что дома напротив окрашиваются бледно-мандариновыми и персиковыми оттенками, но выяснила, где можно встретить того, кто взбудоражил всю восточную часть города. Сегодня пришлось снова идти в школу, и времени на нужные и важные дела оставалось ещё меньше.
Расплатившись, девушки выходят на свежий воздух. Дышать сразу становится легче.
— Но в следующий раз я всё равно оставлю тебя дома,— сердито говорит Кристина.— Ты привлекала слишком много внимания, он на тебя раз пять смотрел, мог запомнить. Надеюсь, он нескоро выйдет…
— Кристина, успокойся. Меня в таком виде родители не узнают.
— По шлёпанцам узнают.
Они смеются и вызывают такси. Забастовка к этому времени уже закончилась.
Полчаса спустя Кристина, наконец, расслабившись, засыпает, только тикающие часы немного беспокоят. Она смотрит на них сонно, заворачивается в покрывало и проваливается в сон, как в тёплый кисель. Часы продолжают громко тикать.
12.
Идёт мелкий дождь, и Кристина сидит прямо на мокром бордюре. Она не может заставить себя встать. Она уже обошла развалины вдоль и поперёк несколько раз.
Утром Кристина проснулась под звука нестерпимо тикающих часов. Померила температуру, удивилась, что та в норме. Долго медитировала под горячим душем, пока не почувствовала, что скоро сварится заживо. Включила ледяную воду, окончательно проснулась и, вытираясь насухо, гадала, будут ли ещё письма от художника или уже нет? Вчера она поблагодарила его в сообщении, и он в ответ беспокоился, не обидел ли он её этими рисунками. Переписывались долго, почти до рассвета.
Кристина вешает полотенце сушиться, выпивает стакан прохладной воды, обнажённая садится на краешек постели и берёт телефон. Три пропущенных звонка от Стеллы и несколько голосовых сообщений: «Никак не могу открыть дверь». «Уже открыла». «Когда пойдём?»
Сегодня они собираются в пригород, куда девочка не может съездить уже полгода. Однокурсники рассказывали о старом строении, похожем на замок, увлекательно и живописно. Четыре раза договаривались поехать туда вместе, ещё с осени, но, конечно, так и не договорились. Хотела поехать с Аней, но Аня заболела в тот день, когда окончательно собрались, и с тех пор в школу почти не ходила. Одна собралась и поехала, но таксист оказался подозрительным, и девочка на полпути вышла под каким-то предлогом, оплатив всю дорогу. Стелла с жаром убеждала Кристину, что такое они пропустить не могут. Кристина сомневалась, не ощущая ровным счётом ничего, но согласилась.
И теперь сидит на мокром бордюре, промокшая, с потёкшей тушью, смотрит на обвалившуюся стену и проклинает себя. Замечает на руке свежую бордовую царапину, проводит по ней пальцем и запускает ладони в волосы — точно так же, как это делала Стелла.
Дождь расходится, и девушка всё же встаёт и снова бродит между обломков балок, металлических проржавленных перекрытий. Она не думает, что может обвалиться что-то ещё. Двадцать минут назад она нашла один шлёпанец девочки, а потом — совсем в другом месте — второй, окончательно порванный. Она сжимала их в руках и не чувствовала, как из глаз льются слёзы. Ей казалось, что она перестала чувствовать — всё сразу, звуки, запахи, волнения. Что-то мешается сбоку, и девушка видит, что рубашка её сбоку разорвана. Она просто отрывает и выбрасывает лоскут ткани. Горло саднит — никто не отозвался, пока она звала девочку.
Кристина выходит под дождь и беззвучно плачет. Хочется снять рваную рубашку, выкинуть её, исчезнуть под дождём, никогда больше не существовать. Сил нет ни на что, и Кристина снова садится на мокрый высокий бордюр с торчащими петлями для подъёмного крана — лет двадцать назад так делали — и сидит, сложив руки на коленях и глядя на исцарапанные ладони. Ногти на правой руке обломались, когда пыталась откатить обвалившиеся брусья. Слёзы заканчиваются, и дождь едва моросит, но небо обложено облаками, которые никогда не закончатся. Кристина сидит на холодном бетоне много времени, кажется, несколько часов, отключается от усталости, и ей не нужно больше никуда идти, сегодня или когда-то в будущем. Сегодня её смена на работе, но она даже не вспоминает об этом.