Приёмщица, молодая женщина лет двадцати семи с длинными смоляными волосами, впечатлена и уважительно рассматривает повреждения; Стелла чистосердечно рассказывает ей про своё утро. Отчасти — потому что хочется с кем-то поделиться, отчасти — чтобы подольше полюбоваться приёмщицей, у которой выразительные скулы, словно выточенные из мрамора, большая грудь, шрам на левом запястье и красивые рельефные ноги в тёмных колготках; она невысокая, но из-за каблуков выглядит настолько впечатляюще, что ей место не в химчистке, а в ночном ресторане, где ей будут приносить шикарные бокалы красного вина и робко пытаться познакомиться. Приёмщица протягивает девушке распечатанную квитанцию, и приходится попрощаться.
На улице неожиданно тепло, свежий ветер почти утих, и Стелла снимает куртку. Проверяет карманы, чтобы ничего не выпало, и неожиданно обнаруживает тоненькую пачку банкнот. Она вспоминает, как год назад начала откладывать деньги на поездку в другой город, но потом забыла, куда их положила, и очень горевала по этому поводу. Можно позволить себе кофе с пирожным, и девушка направляется к высокому торговому центру — на втором этаже есть приятное кафе. На углу торгового центра вывеска: «Ремонт сов». Девушка недоверчиво всматривается, поправляя очки, потом видит следы ещё от двух букв, и смеётся.
Стелла, как всегда, нерешительно встаёт на ленту эскалатора, но ровно через три секунды эскалатор замирает, и девушка чувствует себя ужасно глупо, тем более, что ступеньках она одна. Тихо ругаясь, Стелла делает ещё несколько шагов вверх пешком, но внезапно бледнеет, разворачивается и стремглав бежит вниз, к выходу — находит лавочку, садится, съёжившись и нацепив красно-жёлтую курточку, и ждёт. Ждать долго не приходится. Минут через десять начинается какая-то суматоха, приезжает скорая, и санитары проносят на носилках упитанного зелёного мужчину; по разговорам девушка понимает, что он отравился в кафе, кафе закрыли; и зачем-то перекрыли весь второй этаж.
— Я поняла,— говорит Стелла эскалатору и выходит на улицу.
Она закупается в ближайшем магазине шоколадками и соком, садится на ближайшую лавочку и достаёт свой растёрзанный дневник в обложке от древнего альманаха. За прошедшие полдня его последние страницы испещрены списками и схемами. Девушка пытается найти закономерности. Пока закономерность одна, и очевидная. Но девушке хочется подробностей. Она насчитала ещё двенадцать случаев, которые похожи на сегодняшние. Четыре из них помечены вопросительными знаками. Случай с эскалатором — тоже. В остальном девушке давали знать слишком красноречиво: неисправный автобус, отвалившаяся подошва на ботинке, ключ, сломавшийся прямо в дверном замке, перегоревший светофор. Почти каждый раз намёков было сразу несколько. Стелла поневоле проникается осознанием собственной важности, потом смеётся и даёт себе подзатыльник, чтобы не слишком задирала нос.
Сок быстро заканчивается, Стелла рассовывает оставшиеся шоколадки по карманам и просто сидит, зажмурившись и подставив лицо тёплому ветру. На соседней лавочке сидят двое мужчин в возрасте — по их голосам слышно, что они в костюмах и галстуках, причём костюмам лет больше, чем ей самой. Мужчины увлечённо и в полный голос обсуждают какое-то неведомое математическое ожидание, конформные преобразования, нерадивых студентов и проходящих девушек. Кажется, они пили на лавочке не кефир, смеётся про себя Стелла, смотрит на них — точно, галстуки и пиджаки, — и идёт гулять. Солнце латунное, из-за облаков едва светит, но южный ветер почти горячий, и девушке нравится, как её волосы развеваются, словно она стоит на палубе корабля.
3.
Кристина сидит на лавочке в центральном парке, завернувшись в лёгкую светло-сиреневую куртку. Босые ноги, уставшие от высоких каблуков, она поставила на прохладный песок, а глаза прикрыла — горячий ветер треплет тяжёлые волосы, и девушка представляет, что вокруг не шум города, а шум прибоя. Воображение наполняет её грудь морским воздухом, и она, улыбаясь, завершает картину: она уже на раскалённой палубе, что обжигает подошвы, и тугой ветер всё сильнее, потому что корабль летит вперёд. Кристина снимает куртку — солнце выглянуло из-за облаков, и стало совсем жарко. Поколебавшись, девушка достаёт из сумки прохладную банку безалкогольного пива, открывает и делает глоток.
Привычка пить пиво после работы давняя, переросшая из привычки пить пиво после учёбы. Временами это спасает от одиночества и нелепых мыслей, но чаще всего нет. Кристина постоянно себя спрашивает, почему ей, в целом довольно красивой, неглупой девушке с неплохим вкусом все эти годы настолько не везёт. И не находит ответа. В последние дни заставила себя перейти на безалкогольное пиво. Стоило бы отказаться от него совсем, но тогда совсем тоскливо. Девушка делает второй глоток. Мимо проходят две молодые мамы — её ровесницы — с колясками; оглядывают Кристину с головы до ног, на банку с пивом смотрят так, что лучше бы она растворилась в воздухе, и проходят дальше, хотя свободных лавочек по соседству много.
Сегодня повод расстраиваться вполне веский: пришлось отменить давно намечавшееся свидание. Отменить по совершенно дурацкой причине: с работы отпустили пораньше, торопилась, зацепилась чулками за край стола и порвала их — сразу два, чтобы наверняка; и для надёжности сделала затяжку на юбке. А с бледными незагорелыми ногами идти на свидание никак нельзя было — тут Кристина кривила душой, потому что кожа у неё была великолепного чуть бронзового оттенка; но образ был безнадёжно испорчен, поэтому девушка решила, что зря рисовала скулы, зря укладывала волосы, зря с утра гладила новую юбку с едва заметными продольными полосками; на новые чулки денег не было, оставались только на безалкогольное пиво и на дорогу до дома. Солнце, впрочем, чуть скрашивало настроение, по крайней мере, до того момента, пока друг не позвонил сам и не сказал, что свидание пришлось бы отменить в любом случае, потому что он попал в аварию — ничего существенного, но машину помял, и теперь несколько часов на протокол, оформление документов и прочие тоскливые вещи; вечер безнадёжно загублен, и Кристина сидит, вытянув ноги и разглядывая свои ступни.
— Днём вы в колготках были.
— В чулках,— машинально поправляет Кристина и прячет ноги под лавку, пытаясь нащупать замшевые туфли.
— Чуть левее,— подсказывает худенькая девочка с миловидным индийским лицом и почему-то в треснувших очках, в яркой курточке, короткой синей юбке и тонких колготках. Ей лет шестнадцать, и Кристина узнаёт её: это она принесла сегодня в чистку до ужаса замызганное пальто, которое окатили из лужи.
Кристина легонько хлопает ладонью по лавке рядом с собой, и девочка садится, сбрасывает рюкзачок и, обняв его одной рукой, поправляет и так идеально лежащую юбку.
— Порвала чулки, за стол зацепилась.
— Сочувствую,— говорит девочка. Когда она взволнована, она кажется совсем молоденькой, когда серьёзна — до ужаса взрослой. У неё пухлые губы, любопытные глаза, а волосы такие же тёмные, как у Кристины, но чуть короче, до лопаток.— Они очень красивыми были.— Как же её зовут? Стелла? — Я Стелла, а вас как зовут?
— Кристина,— улыбается девушка.— И можно на «ты». Мне сейчас нечем тебя угостить, разве что безалкогольным пивом. Будешь?
— Ни разу не пробовала,— сообщает Стелла, но протягивает руку за пивом и делает глоток. Морщится и тут же отдаёт банку.— Вам правда это нравится?
Кристина пожимает плечами и ставит банку с пивом рядом с собой.
— Скорее по привычке.
— Одиночество, тоска, неудачи? Сорвалось свидание?
— В точку.— Кристина кидает на девочку чуть удивлённый взгляд. А потом, уставившись на свои колени, подробно рассказывает про сегодняшний день и про несколько предыдущих лет. («Эффект попутчика», думает начитанная Стелла.) Снова берёт банку с пивом, смотрит на неё и метко кидает в урну.