Я покачала головой — напарник не так часто вспоминал моё старое имя (которое его стараниями я вообще не могла произнести, да и откликнуться только если он произнесёт), а уж ругаться при мне и вовсе не ругался.
— В Острихе лучшие в мире фальшивомонетчики, — пояснил не-мёртвый, как будто я его о чём-то спрашивала. — И они все связаны с такими, как я. Правда, за подделку серебра там отрубают руки.
Я содрогнулась.
— А если снова поймают — то и вовсе сжигают, — безжалостно добавил напарник. — Как и всех пособников не-мёртвых.
— Ты шутишь? — с бессмысленной надеждой спросила я.
— Разумеется, — мрачно поддакнул вампир. — Как и господин Шерен пошутил… мерзавец.
Я поморщилась, но напарник не обратил на это внимания.
Он сидел рядом со мной на подоконнике, чуть покачивался и хмурился. Побарабанил пальцами по крашенным доскам, потом застыл в неподвижности.
— Тебе всё это сильно помешает? — осмелилась спросить я после долго молчания.
— Помешает? — хмыкнул вампир. — Да как тебе сказать? Распятья снимут, собак я усыплю, пить кровь всё равно не собирался, а если и захочу — всё скроет одежда. Противно просто. Очень противно.
Я сочувственно кивнула. Впервые я видела своего напарника таким… человечным. Вот именно сейчас, когда он нервничал и злился, пусть он боялся чего-то, нормальному человеку совсем непонятного.
Мне бы промолчать. Мне бы не соваться. Но, покивав немного, я не сумела сдержать любопытства.
— А… ров? Ров тебе не помешает?
— Ров? — несколько удивлённо переспросил вампир. — Ров помешает…
— Значит, это всё правда?! — с замиранием сердца спросила я. Вампиры боятся дневного света, вампиры боятся серебра, рябины, чеснока и святых символов. Вампиры не отражаются в зеркале и не могут перейти текучую воду… Я с новой силой ощутила, что мой напарник — не человек, что я делю подоконник с ожившим трупом…
— Что — правда? — недоумённо спросил вампир. — Я плавать не умею, придётся с туманом перелетать, а от этого мороки много.
Я застыла с открытым ртом. Это было… как сбывшийся сон, только вот сон очень страшный. Это правда?! Вампиры умеют насылать туман, вампиры могут становиться туманом?! А, может быть, ещё и лунным светом, пролезать в любые щели, как тараканы?
Сравнение несколько отрезвило моё распалённое воображение, и я постаралась взять себя в руки. А напарник неохотно продолжал:
— Чего рва бояться, там вода стоячая, не река всё-таки и даже не ручей. Идиоты… ни ров, ни канал текучую воду не заменят, они не настоящие.
— А… если будет настоящая? Текучая? Как же ты путешествуешь? — оторопело спросила я.
— День, гроб с землёй, лодка, — коротко отрезал вампир. — Ещё увидишь когда-нибудь. Ладно, не о том речь. Ты готова работать или будешь и дальше перемывать мне кости?
Что мне ещё оставалось, как не унять свою любознательность и не выразить полную готовность перейти к обсуждению насущных вопросов?
— Всё это чепуха и не имеет значения, — говорил напарник, немного успокоившись и перестав бояться невесть чего. — Мы должны успеть выявить связь Таспов с контрабандистами и убраться отсюда как можно раньше. Пока у нас много найдено, но мне не хватает самого главного…
— Чего не хватает? — ляпнула я, не выдержав паузы.
Вампир медленно повернул голову и смерил меня раздражённым взглядом.
— Те люди убили моего наставника. Ночью.
— И что же? — снова ляпнула я.
Раздражение в взгляде не-мёртвого сменилось презрением.
— Ночью. Вампира. Ты как это себе представляешь?!
Я пожала плечами. Мало ли способов.
— Вот именно! Значит — способ есть! Значит, нас могут убивать! На нас могут охотиться! Не как канцелярия по защите крови в Острихе, которая выслеживает, где мы спим днём. Иначе, совсем иначе! Во время охоты, в любую минуту! Ами, ты представляешь, что это значит?!
Лично я представляла только одно — если вампира можно убить ночью, значит, мой напарник не такой неуязвимый, как ему кажется. И ему следует быть осторожней в своих ночных вылазках. Об этом я ему и сказала, но вампир только отмахнулся.
— Мы должны этому помешать, — заявил мой напарник. Будь он человеком — я бы спросила, как он себя чувствует, потрогала бы лоб — уж не горячка ли. Но какая горячка у живого мертвеца? — Не смотри на меня так, Кати! Хорошо, я глупость сказал. Только… — Он ненадолго замолчал, а потом заговорил другим тоном: не лихорадочным, а твёрдым и решительным. И очень злым. — Я хочу найти тех, кто это сделал.