— Я вон в фикус стряхну, — меланхолично отозвалась Ева, без малейшего смущения и возмущения доставая из сумки другую зажигалку.
— Это кактус. — Илья повторил маневр, пока Ева не успела прикурить.
— Да хоть ромашка лесная! — Ева несгибаемо достала третью зажигалку. Сколько их там еще, Илья предпочел не проверять: просто выхватил все вместе с сумкой. Ева попыталась отнять, но Илья был проворнее. — Илюха, отдай! Я злая и неуравновешенная сейчас, мне надо успокоиться.
— Ты всегда злая и неуравновешенная. И вообще, тебе бросать пора.
— Это давно уже не вредно, — снисходительно отмахнулась Ева.
— Зато все еще невкусно пахнет.
— У-у, киборги! Терпеть вас не могу! — проворчала Милавская и нагло задействовала основной козырь: стала вежливой. — Ну пожалуйста, Илюш. А то я прям говорить не могу, в голове бардак.
Илья этот тон у нее помнил и знал, что если и теперь откажет, Милавская всерьез обидится. Просила она редко, привыкнув отдавать приказы, и если уж переключилась, значит, ей действительно это важно. Илья горестно покосился на кактус, мысленно с ним прощаясь, и со вздохом сумку отдал.
Милавская улыбнулась и тут же закурила, в благодарность пощадив кактус и стряхивая пепел на бумажку. Антон, переглянувшись с Ильей, понятливо приоткрыл окно и запер дверь на замок, чтобы никто не ворвался.
— Так, — наконец взяла себя в руки Ева, — ты мне вот что объясни, а то я в вашем правосудии ни бум-бум. Этому Кеше по документам четыре года, а на вид лет двадцать. Учитываться будет что?
— Его прогонят через сканер и определят психологический возраст. Ставлю, что не больше двенадцати. Но он в любом случае несовершеннолетний, это очевидно.
— Значит, судить будут Морена, как хозяина?
— Как опекуна. — поправил Илья. — Будь Фарнольдс ему хозяином, было бы хуже. Получилось бы, что он приказал ему украсть «орк». А так он вроде бы и ни при чем, просто не уследил за ребенком.
— Этот ребенок меня выше на голову! — возмутилась Милавская.
— Я на полторы, и мне десять. У киборгов важно то, что здесь. — Илья постучал себя по лбу. — И у Кеши там конкретная деточка. Ты бы видела, как он от нас шарахался сегодня, думал, убьем.
— Так, ладно. Оставим в сторонке мысль, что я не прочь пощупать задницу десятилетнего полицейского. — Милавская стряхнула пепел вместе с потрясением. — Я не хочу, чтобы Морен сидел в тюрьме.
— Он не будет сидеть, — встрял Антон. — Штраф заплатит и все.
Милавская повернулась к нему.
— Просто штраф? И только-то?
— Большой штраф.
Ева отмахнулась с пренебрежением, которое мог себе позволить только миллионер. Конечно, чего им эти штрафы, могут каждый год по такому платить и не очень-то беспокоиться.
— У Морена, скорее всего, отнимут Кешу. А если не отнимут, то поставят на учет, — мрачно озвучил свои мысли Илья. — А с учета сняться потом трудно, когда он вырастет, это будет сильно мешать. С планеты не уехать, работу найти тяжело и постоянный пристальный контроль. Чуть что — всех собак на него спустят.
— А-а. Вот это я как-то не подумала. — погрустнела Ева. — Жалко пацана. А Морен со мной вообще говорить не захочет, наверное. Черт, — она невесело усмехнулась, — представляешь, ни разу не ссорились, и тут вдруг я у него внука отняла!
— Да уж, и впрямь человек святой, — шокированно согласился Илья. Не ссориться с Евой даже ему не всегда удавалось. — Он, кстати, пытался нас убедить, что сам все сделал. Кешу выгораживал. Хотя парня все равно не посадили бы, мелкий еще. Морен разбирается в законах?
Ева скорчила гримаску и сделала жест рукой, мол, так себе.
— Короче, если ты не будешь на суде требовать крайних мер, ему светит только штраф. Ну и катавасия с внучком-учетником в дальнейшем.
— Угу. И репортеры, — мрачно кивнула Ева. — Я бы вообще это дело назад откатила. Знать бы, что это так обернется — вообще бы заявление не понесла. Хрен бы с ней, с этой приставкой, сама бы нашлась со временем. Да и не нашлась бы — черт с ней, зато Морен бы здоров был. И Кешку жалко, балбес же.
— Так заберите, — пожал плечами Антон.
— Чего забрать? — не въехала Ева, оборачиваясь к нему.
— Заявление. Его же можно забрать, — удивился Антон. — Согласно поправке три-три-два-пять от пятого января две тысячи сто тридцатого года, любое частное дело без ущерба жизни и здоровью можно прекратить по примирению сторон с согласия ведущего его следователя. Так что если Илья отдаст, можно забрать.
Ева уставилась на Илью так, что тот почувствовал себя сочным шницелем, в который уже воткнули вилку. Стало понятно, что если он сейчас заартачится, жить ему останется пару минут — пока оставленный во флаере Ровер не доберется до гнусного Irien’а-предателя. Впрочем, Илья спорить не собирался, но зачем такое лицо-то делать?
— Ну… да, есть такое, — осторожно подтвердил он. Поправку эту он тоже знал и даже помнил лекцию про нее. Полвека назад в полиции и так была слишком большая нагрузка, но приходилось разбираться, даже если потерпевший с подозреваемым уже помирился и не хотел его наказывать. Федерация решила дать возможность следователям самим выбирать, отдавать в таких случаях заявление или нет. Правда, в этом случае ни тебе премии, ни заслуженных выходных, но иногда так зашиваешься, что проще отпустить примирившиеся стороны, чем возиться с ними до победного и выслушивать от них, какой ты черствый и тупой. Конечно, это же не они поспешили заяву накатать, а ты в положение войти не можешь! Люди алогичны по своей сути.
— И что, тогда можно просто забрать сейчас Кешу и лететь к Морену?
— Только к Самохину зайди сперва, там надо отказ подписать. Он сам тебе порядок объяснит. И заполни у него форму два-два-шесть, о том, что забираешь Кешу в отсутсвие опекуна под мою ответств… Ева, прекрати на меня так смотреть!
— Какого хрена ты молчал, …?! — заорала Милавская, вскакивая. Киборги тоже тут же оказались на ногах, причем Илья вообще не запомнил, как вставал — будто вверх подбросило. — Давай сюда это гребаное заявление быстро!
— Да на, на! — Илья, не прерывая зрительный контакт с разъяренной фурией, вслепую нашарил на столе нужную папку и перебросил ей, как кость тигру. — Чего так орать? Откуда я знал, что ты решишь забрать? Сама говорила, что тебе эта приставка дорога очень.
— Это вещь! — припечатала Милавская, выхватывая заявление и с наслаждением разрывая его в клочки. А потом швырнула их прямо в Илью, осыпав веселым конфетти. — Друзья важнее вещей, ясно тебе? Балда с имплантами!
Мне ее зафиксировать? Что делать? Вдруг она бросится?
Даже если бросится — не трогай ни в коем случае. Все в порядке.
Как ты с ней дружишь вообще? Она неадекватная!
В этом и кайф. Сообразишь со временем.
Илья на самом деле этого не ожидал, но Милавская и впрямь бросилась. Он краем глаза успел заметить, как дернулся, но все-таки остался на месте DEX, и в ту же секунду на него с визгом напрыгнула довольно нехрупкая тушка. Илья, конечно, устоял, но покачнулся и в стену за столом все же приложился.
— Спасибо, Илюшка! — Милавская обхватила Irien’а руками и сжала со всей дури. Ребра, которым и так уже с утра досталось, отозвались ноющей болью. — Ну-ка повернись!
— Чего?
— Повернись, говорю! Ну как там у вас… кру-гом!
Илья ошалело повернулся и тут же подпрыгнул и отскочил.
— Ева!
— Всегда хотела это сделать, — счастливо расхохоталась Милавская, обходя стол и закидывая сумку на плечо. — Очень уж аппетитная.
— И это повод щипать меня за задницу?! — возмутился Илья и потер пострадавшее место. — Больно же.
— Не строй из себя ягненочка, тебе не идет, — фыркнула Ева. — Я к Самохину!
— Мне все идет, — буркнул Илья уже закрывшейся двери и, поймав на себе задумчивый взгляд DEX’а, сразу же расставил все точки над «ё»: — Облизать не дам! Помазать тоже не дам! И дуть не надо! Даже прикоснуться нельзя, ясно тебе? И смотреть туда не смей!