Фокскорты использовали любую возможность для жестокости и эксплуатации. Тем и заслужили свое имя.
- Какое? Фокскорт? - спросил Род. - Но оно звучит совсем не зло.
- Нет, так его переделали крестьяне, и только мы, чьи предки были рыцарями первого графа, помнили его прежнюю форму: соседи дали ему имя, которым он дерзко гордился: Faux Coeur.
Разница заключалась во французском звуке г.
- ЛЖИВОЕ СЕРДЦЕ! Вот оно что, - воскликнул Верховный Чародей.
- Воистину лживое, потому что этот человек готов был дать любую клятву и тут же от нее отказаться. Он смело вел войска в бой, но в самом сражении прятался за спинами своих рыцарей. О, лжив он был не только на словах, но и в делах, красиво говорил, приятно улыбался, а потом совершал самые коварные поступки, по жестокости соперничающие с подлостью. И все его потомки были подобны ему. Но последний граф превзошел всех своих предков. Он даже не снизошел до брака - какое ему было дело до будущего рода Фокскортов? - и всячески совращал женщин. Он был груб, держался чванливо, но говорил медовым голосом, и глупые женщины падали в обморок, когда он приближался к ним.
Род кивнул с пониманием:
- Комбинация животной привлекательности и денег. На служанок очень действует.
- Ты знаешь этот тип?
- Да, но я также заметил, что благородных леди льстивыми речами не проймешь.
- О, он не колебался использовать и другие средства. По-хорошему или по-плохому, но он совращал каждую женщину, которая оказывалась в пределах его посягательств, а потом отбрасывал ее, заставляя жить в стыде и страхе за испорченную репутацию. И несколько девушек убили себя. А когда графу об этом докладывали, он только смеялся.
- Какой негодяй! - возмущенно пропыхтела Корделия. - И он применил свои способы к твоей дочери?
- Да, потому что она была молода и прекрасна, а граф, хоть давно оставил молодость позади, бесстыдно продолжал распутничать. Я пытался держать ее подальше от искусителя, но он стал разъезжать во главе кавалькады по своим землям. Я думаю, в поисках новых жертв, а не для того, чтобы проверять, справедливо ли поступают с крестьянами его управляющие. Он заезжал в дома рыцарей. И как-то раз остановился у меня. Он знал, сколько у меня детей, и призвал их всех к себе. И когда увидел мою красавицу, остановить его было невозможно.
- Но ты мог бы взять детей и бежать! - возразила Корделия.
- Да, но меня связывала клятва верности. Какой же я был глупец: ведь самого графа не могла сдержать никакая клятва! И когда явился его посланец и приказал мне со всей семьей явиться в замок графа, я не сказал "нет". Через двадцать дней он объявил войну графу Молину и приказал мне отправиться в поход.
- Ах! - глаза Джеффри сверкнули. - Этот приказ ты не мог не исполнить, потому что в нем суть рыцарства!
- Ты сказал верно, - рыцарь склонил голову. - Он приказал мне участвовать в первом поединке, чтобы я был убит в первой же битве, но не доверился случаю: когда мое копье ударило противника, предательская стрела с каленым наконечником пробила мои латы - сзади, и вошла под лопатку.
- Сзади! - воскликнул Джеффри. - Кто из лучников пустился на такую подлость?
- Не знаю, но не сомневаюсь, что только глупец способен отдать такой приказ, потому что его рыцари все равно узнают о предательстве. Стрела попала в цель, и я потерял сознание и больше ничего не помнил, пока моя душа не рассталась с бренным телом.
- И ты застрял между своими долгом и наградой, - кивнул Род. - И даже не знаешь, что произошло с твоей дочерью.
- Только то, что ее так или иначе довели до смерти. Погиб и мой сын.
- Сын? - Магнус поднял голову. - Ну, конечно! Его тоже нужно было устранить, иначе он добрался бы до лорда, чтобы отомстить за сестру!
Корделия задумчиво посмотрела на Магнуса.
- Именно так, - согласился рыцарь. - Он был хороший мальчик и старался уберечь семью от беды. Нет, конечно, его должны были изгнать или убить, и я не сомневаюсь, что душа его сразу после смерти вознеслась, потому что он был хорошим сыном и любящим братом.
- И дух твоей дочери не видел тебя?
- Нет, потому что она ничего не сознает в своем горе. Я пытался отомстить. Надеялся прекратить злодеяния графа, преследуя его в качестве призрака. Но я умер, не испытывая сильного гнева, потому что тогда у меня не было для этого причин, и моему духу не хватает силы. А последний Фокскорт думал только о себе и о своих плотских удовольствиях, он не воспринимал чувства других, тем более призраков.
- Слишком занят собой, чтобы увидеть призрак,
- с отвращением сказал Род.
- Именно так, - неожиданно привидение с призрачным звяканьем встало на колени. - Молю тебя, как отец отца, помоги мне! Найди способ вернуть моему ребенку покой! Отомсти подлому убийце!
Лицо Рода приняло жесткое выражение:
- Я не занимаюсь местью.
- Ты струсил? Чума на твою голову! Да чтоб ты вечно...
- Нет, надо браниться, сэр, выслушайте моего отца, - негромко сказал Грегори, и призрак, как ни странно, замолчал. Он посмотрел на Грегори, потом на Рода.
- О чем говорит твой сын?
- Он знает, что я не стану мстить, - ответил Род. - Месть принижает, не дает проявить лучшие свойства. Мы должны дать твоей дочери покой и возможность завершить путь на небо. И если в ходе этого освобождения последний граф испытает муки, которые сам причинял, хорошо. Но только в качестве побочного эффекта.
- Но скажи нам, - удивленно спросил Магнус, - как можно причинить боль призраку?
Рыцарь вздохнул и как будто стал менее видимым.
- Не знаю.
- Последний граф теперь тоже призрак, - заговорил Грегори, - но он может чувствовать призрачную боль. По правде говоря, эта душевная боль может спасти его. Если он поймет, какие муки причинял другим людям, то сможет еще раскаяться.
- Время для этого прошло, - возразил призрак. - Он мертв, - и повернувшись к Роду добавил: - Но что у тебя за ребенок, который говорит с мудростью епископа?
Род поморщился.
- Прошу тебя! Мы уже покончили с этим этапом его карьеры.
Где-то далеко прокричал петух. Призрак поднял голову:
- Чреватое небо озарилось рассветом, и все призраки ночи должны уйти и скрыться от света. Я слишком задержался. Прощайте! Помогите моему ребенку и помните меня!