— Я бы тоже не рисковала, — согласилась Гвен.
— Когда-то здесь жил рыцарь, — Магнус еле слышно вздохнул. — Рыцарь и леди, его жена. Они были хорошие и ладили друг с другом, хотя рыцарь часто расстраивался из-за поведения сына графа.
— Расстраивался? — переспросил Род. — Почему?
Магнус покачал головой.
— Тот очень плохо вел себя, а рыцарь по велению своего благородного сердца должен был предотвращать его злодеяния.
— У них были дети? — спросила Корделия.
— Да, и они часто бывали в этой комнате, хотя спали в другом месте.
— Пошли дальше, — Магнус вышел и направился к двери на другой стороне коридора. За ней оказалась точно такая же комната для другого рыцаря и его семьи. Магнус задержался в ней ненадолго, только чтобы определить природу пси-излучения, даже не коснулся стены и вышел.
— Итак, женатые рыцари по очереди дежурили у лорда, — Род задумчиво осмотрел комнату. — Сколько их тут перебывало за год?
— Четверо в каждой комнате. И в каждое время года.
— И все они к концу службы еле удерживались на краю срыва. Все это из-за сына графа, — Род кивнул. — Очевидно, мы отыщем и спальню для холостяков. Какие люди жили здесь после того, как наследник стал графом?
— Рыцари-одиночки, о которых ты говорил, хотя здесь они только спали. Я различаю лишь легкий след их пребывания — и то только от низменных... удовольствий, — лицо Магнуса затвердело. — Большая часть женщин приходила добровольно, но местами пробиваются женская боль и страх.
Корделия рассердилась.
— Теперь я понимаю, почему это место покинуто, — мрачно сказал Род, отворачиваясь. — Что еще на этом этаже?
— Здесь жила благородная девушка, — голос Магнуса долетал как будто издалека. — Она прислуживала графине до своего замужества; потом другая девушка заняла ее место, пока в свою очередь не вышла замуж.
— Вероятно, имеется несколько таких комнат. Обычно у леди бывало несколько камеристок.
Магнус кивнул:
— Последние жили в постоянном страхе, потому что сын графа повзрослел и не пропускал ни одной юбки мимо себя. Он вел себя настолько развязно по отношению к слабому полу, что не брезговал никакими средствами, чтобы добиться своего, хотя и побаивался гнева отца.
— А последняя камеристка избежала его притязаний? — задумчиво спросила Корделия. Магнус кивнул.
— Да, она вышла замуж и уехала, и больше в этой комнате никто не жил.
— Почему?
— Не знаю, — Магнус повернулся к двери. Он двигался словно во сне, как сомнамбула. — Посмотрим дальше.
Он прошествовал по коридору, касаясь пальцами стены, и свернул в следующую комнату.
Но она оказалась такой же, как предыдущая: ощущались легкие следы пребывания нескольких женщин, но никаких новых сведений помещение не прибавило. То же самое ожидало Гэллоугласов в третьей и четвертой комнатах, хотя девушку, которая жила в последней, настойчиво преследовал наследник и очень сильно рассердился, когда она отказала ему. В результате она избегла назойливых притязаний сексуально озабоченного молодца и смогла убежать от него; хотя он сломя башку и погнался за ней, но его остановил один из рыцарей отца, который отругал его и доложил о происшествии графу. Тот лично выпорол сына. Тем не менее девушка попросила разрешения вернуться к родителям, и графиня разрешила ей это. Корделия нахмурилась.
— Мне кажется, я начинаю понимать причины горя бедного призрака.
— Я тоже, — Гвен перестала улыбаться.
— На этом этаже больше комнат нет, — Род остановился в конце коридора, глядя в бойницу. — Надо вернуться к лестнице.
Грегори, самый легкий, пошел первым, за ним Джефри, дальше Магнус. Так они и поднимались в порядке увеличения веса.
— На случай, если кладка не выдержит, — объяснил Род.
Сам он поднимался последним.
На лестничной площадке по обе стороны располагались небольшие комнаты, похожие на те, которые были этажом ниже.
Магнус вошел в комнату слева, сосредоточился и коснулся стены.
— Здесь жила еще одна девушка-камеристка. У графини они по ночам дежурили по двое. Эта девушка...
Он замолчал, потому что воздух в углу, там, куда не доходил свет факела, начал сгущаться.
Гэллоугласы затаили дыхание, широко раскрыли глаза.
Еще прежде чем фигура стала ясно видна, послышался изматывающий душу плач. Грегори зажал уши ладонями. И вот перед ними возник силуэт той самой молодой женщины, которую они видели внизу в большом зале, она плакала от страха и ужаса.
— Девушка, что пугает тебя? — воскликнул Магнус, протягивая к ней руки. Род преградил сыну путь.
— Ты! — завопила девушка. — Убирайся отсюда! Оставь меня в мире!
Род хотел заговорить, но Магнус опередил его:
— Не могу, потому что твоя боль стала и моей, и когда тебе больно, сердце мое словно пронзает кинжал. Говори! Расскажи, почему не может упокоиться твой бедный дух, и я помогу тебе!
Надежда вспыхнула в ее темных глазах, но она простонала:
— Ты не сможешь, потому что я не бродила по этим залам, пока ты не пришел и не разбудил меня! Это ты, ты один! Если бы не ты, мне бы не пришлось ходить тут в тоске!
Магнус поднял голову и отступил на шаг, пошатнувшись, но Гвен вышла вперед и очень спокойно спросила:
— Ты и вправду мирно покоилась?
Лицо девушки исказилось, она поднесла руки к щекам и завопила как резаная, вопль вздымался все выше и выше, пока не стало звенеть в ушах. Потом призрак дернулся и исчез, а комната опустела.
Все в тяжелом настроении вернулись в большой зал. Дети молчали и искоса поглядывали на брата, на лице которого застыло мрачное выражение. Гвен подошла к очагу, пошевелила угли, бросила немного растопки, раздула огонь, потом подложила несколько больших поленьев.
— Не расстраивайся, мальчик, — повернулась она к сыну. — Мы знаем, что призраки бродят по этому замку уже двести лет. Не мучайся тем, что якобы ты вызвал ее бесконечное горе.
— Но почему она говорит, что это я ее разбудил? — спросил Магнус.
— Ты читаешь по камням, — ответила Гвен, — читаешь и мысли. Следы ее страдания могли заставить твое сознание вызвать ее из камней.
Магнус в ужасе поднял голову, а Род начал кое-что понимать.
— Но почему именно она? — взорвался мальчик. — Почему она одна? Почему она, а не все остальные, жившие когда-то в этих каменных стенах?
— Потому что только она одна испытала такую сильную боль, что следы от этого остались в камнях. И по прошествии стольких лет позволили вызвать ее дух. Там, где другие только едва прикоснулись, ее чувства оказались такими сильными, что помогли вызвать дух к жизни.
— Назови это галлюцинацией, — негромко проговорил Род, — но галлюцинацией, которую проецируешь ты сам. А как только ты ее увидел, все остальные тоже смогли увидеть. Ты, совершенно не подозревая об этом, поместил образ в наше сознание.
— Я знаю, что так иногда бывает, папа. Но навести галлюцинацию нельзя бессознательно! Ее реализация требует напряженной мысли, требует усилий!
— Ты элементарно делал это ребенком, — спокойно сказал Род. — Мы держали тебя подальше от ведьмина мха, потому что все, о чем бы ты ни подумал, тут же проявлялось наяву.
— Но здесь нет ведьмина мха!
Род пожал плечами.
— Этого никогда нельзя сказать с уверенностью. И даже если этого катализатора реализации воображаемого нет поблизости, твой мозг вполне может проецировать галлюцинации, которые воспринимают другие.
— Я никогда раньше этого не делал!
— У тебя раньше никогда не было для этого достаточно сильного стимула, — Род не стал добавлять, что этот стимул — стремление Магнуса к призрачной девушке, но выразительно посмотрел на Гвен.
Мать Магнуса кивнула. Первая любовь способна на чудеса.
Лицо мальчика исказилось.
— Значит, я виноват в том, что она так горюет?
— Нет! — с силой возразил Род. — Горе ей причинил кто-то другой, и я подозреваю, что он таится где-то поблизости, пытается тоже стать галлюцинацией, так что, сынок, не ненавидь его слишком сильно. Это может помочь ему реализоваться в нынешнем мире.