Подействовало: мотивацию он получил. Дар директивно очистил экран и зарядил первую главу работы по топологиии. И даже добрался до второй страницы...
Он читал третью страницу, когда прозвенел звонок.
Не успел звук стихнуть, как Дар вскочил. Звонок может прозвучать, только если его приведет в действие кодированный сигнал по радио. А код известен только Лоне. Она возвращается домой!
Дар нашел ее сигнал, перевел его в центр экрана, перешел на видимое изображение и набрал нужный код. А вот и она, вернее, ее лицо, прекрасное и живое, с безупречными чертами, с превосходным макияжем. Она говорила:
— Принято, наземный контроль. Прошу входа в сектор 24:32:16.
— Принято, — послышался оловянный мужской голос. — Конец связи.
Дар испытал укол ревности. Этот макияж для него или для Луи из наземного контроля?
Но она уже включила звук. Лицо ее осветилось. У Дара сильнее забилось сердце: он понял, что Лона видит его.
— Добро пожаловать, бродяга!
— Здравствуй, красавец, — она опустила ресницы. — Заколи жирного тельца и согрей простыни.
— Телец уже поджаривается, я тоже. Когда наливать мартини?
— Через час, сладкий, — она подмигнула. — Не нужно стонать так громко: мои усилитель не выдерживает.
— Я тоже. Скажи еще что-нибудь, чтоб я мог порадоваться.
— Остался всего час. Только подумай, как долго было бы, если бы мы имели дело с космопортом и таможней.
— К дьяволу эти обе инстанции! Если соседи нам не доверяют...
— А кому они доверяют? Я сажусь на нашу собственную посадочную площадку, дорогой, и буду... — она отвела взгляд и посмотрела на часы, — через пятьдесят четыре минуты и двадцать секунд.
За пределами видимости прозвенел звонок. Лона опять отвела взгляд, потом снова посмотрела на Дара.
— Включение двигателей. Люблю, дорогой.
Экран потемнел.
Дару хотелось запрыгать от радости. Но он решил, что последние слова — это обещание, и направился в душ.
Конечно, он принял душ, побрился и переоделся несколько часов назад, для поездки в город, но какого дьявола? Он может проделать это еще раз. Все, что угодно, лишь бы убить время.
Он проделал все процедуры приведения внешности в порядок, но оставалось еще полчаса, чтобы грызть ногти. Дар мужественно воздерживался: Лона не любит, когда он теряет голову. Он взял из автобара только два мартини и поставил у большого кварцевого иллюминатора, потом сел рядом, чтобы увидеть ее приземление. Через тридцать секунд он вскочил и начал расхаживать. Но по-прежнему не отрывал взгляда от неба.
Она точно рассчитала прилет. (Она всегда все рассчитывает точно). Небо было заполнено звездами, но скоро взойдет солнце, и его свет уже начал поглощать россыпи огоньков. Небо представляло собой великолепное зрелище. По нему проносились соседние астероиды, отчего сердце Дара вздрагивало. Но вот один из них начал увеличиваться, и он понял, что Лона садится.
Метеор становился все ярче и ярче, появился маленький диск, он все увеличивался и наконец принял очертания ракетного корабля, пятидесяти метров длиной. По мере приближения он становился ярче, потом расцвел огнем, который поглотил весь корабль. Огненный шар опускался все медленнее и медленнее — и коснулся поверхности. Огонь сразу исчез, и из облака пара появилась маленькая ракета, стоящая на посадочных захватах.
Дар нажал пару клавиш, повернул колесо, и приемная рампа дома осторожно двинулась к посадочной полосе и коснулась борта корабля. Она поднялась на собственных домкратах, как слепая змея, отыскала электромагнитное кольцо вокруг шлюза корабля и присосалась к нему.
Для людей это очень удобно. Дорого, конечно, слишком дорого лишь для того, чтобы перейти в дом, не закрывая лицевую пластину шлема, но груз нуждается в атмосфере, да к тому же торговля вдет хорошо и они могут позволить себе такое.
Но есть и недостаток. Мужчина не может видеть, как грациозно выходит любимая женщина.
Над шлюзом погас красный огонь, и Дар понял, что Лона уже внутри. Загорелся желтый огонь, замигал — мигал он, казалось, целую вечность, — но вот наконец и зеленый.
Дар остановился в пяти футах от выхода, держа в обеих руках мартини, затаив дыхание.
Люк раскрылся, и она уже здесь, неуклюжая в своем космическом скафандре, но шлем уже в руке. Лицо раскраснелось, тубы разошлись...
До мартини они так и не добрались. И что хорошего в джине, когда лед уже растаял?
Два часа спустя Лона сидела перед ним в костюме по последней земной моде — костюм нисколько не скрывал ее великолепной фигуры, особенно, когда ее освещают свечи (прямо под вентилятором обмена воздуха). Она приканчивала рыбу в вине и рассказывала о своей замечательной одиссее по лучшим магазинам Земли («Ну, я ведь должна хорошо выглядеть, когда разговариваю с торговыми агентами?»). Дар улыбался ей из приятной дымки, состоящей на одну часть из джина и на пять частей из Лоны. Она ничего не сказала, когда Х-НВ-9 унес бокалы, но внимательно посмотрела на маленького робота, который поставил перед ними тарелки с бифштексом.
— Дар! Это ты сделал!
Дар предпочел бы, чтобы ее обвинение коснулось другой, менее позволительной его деятельности, но он радовался любой похвале. И глуповато улыбнулся в ответ.
— Ага. Ты заметила!
— Заметила? Ты у меня замечательный! Ты сумел втиснуть всю программу в такой ограниченный объем мозга?
— Я только применил то, чему научила меня ты, дорогая.
— Что ж. Такое замечательное применение заслуживает награды, — глаза ее блеснули, и она снова повернулась к мужу.
— Если собираешься выполнять свои обещания, побереги силы.
Лона проглотила приманку.
— Поджарено в меру! — она не уточнила, что именно поджарено. — Готов ли Х-НВ-9 к производству?
— Для уверенности не помешали бы полевые испытания, но я полностью уверен в его готовности. Завтра он принесет тебе завтрак в постель.
— Замечательно! Как раз то, что нужно для утроенного контракта, который я только что заключила!
Дар уронил вилку.
— Утроенный... контракт?
— Угу, — Лона кивнула, волосы ее всколыхнулись.
— Я уговорила «Амальгамейтид» обновить контракт без дополнительных условий.
— Как тебе удалось... НЕТ! Отставить! Я не хочу знать!
— Бедняжка! — Лона погладила его по руке. — Но ревновать не из-за чего. Я не делала ничего неэтичного, не говоря уже об аморальном.
Да, но она не сказала, что делала. А Дар уже задумывался о причинах ее излишнего расположения к мужу.
— Простая угроза, — объяснила Лона. — Я сказала им, что мы подумываем об открытии собственного торгового отдела.
У Дара отвисла челюсть. Лона оживленно откусила кусочек бифштекса, а Дар заставил нижнюю челюсть вернуться к верхней.
— Ну и ну! Наглости тебе не занимать!
— А что такого? Мы ведь и правда лет через двадцать откроем свое торговое отделение на Земле.
— Вообще-то, я подумывал о том, чтобы объединить все семейства Максимы и организовать кооперативную торговую корпорацию, но считал, что нужно получить еще немного возможностей для давления. Ты понимаешь, о чем я говорю? Земля будет зависеть от нашего производства и больше не сможет угрожать нам. В противном случае мы можем прекратить производство... Эй! В чем дело?
— Это ты мне говоришь, что я наглая? — ахнула она. — Хорошо, что ты не живешь на Земле, Дар. Ты закончил бы тем, что возглавил КЛОПП.
Дар почувствовал приступ раздражения.
— Я только хочу, чтобы тоталитаристы не трогали нас.
— Знаю, — вздохнула она. — У тебя никогда не было уважения к нормальному здоровому эгоизму. Может, в конце концов надо мне и здесь поработать.
— Может быть! — отозвался Дар. — Я ведь всего лишь мальчик на побегушках!
Лона долго смотрела ему в глаза, потом снова погладила по руке.
— Пожалуйста, продолжай так считать, дорогой. На меня это прекрасно действует.
Дар был уверен, что ему полагается быть довольным. Но он и правда весь светился изнутри — по более общим соображениям.