«Ругами здесь называют расу юношей и девушек, которых я приняла за людей. Для высших руги находятся на одной ступени с «псарней» вампиров. Бедные Руги думают, что, прячась под землей, ведут войну против вампиров за выживание. А на деле являются наподобие мышей для корма змеи. Оказывается, их выращивают обособленными колониями под землей именно вампиры как еду для своего еще маленького потомства, которому требуется белковая пища».
«Отлично, информация, как всегда, поступила «вовремя». Вот зачем мне это сейчас знать? Когда я уже нахожусь у психа распятой на столе. Подкинь бы память информацию о Зугах еще в теплых и таких уютных комнатах у руг, ноги моей не было бы за ее пределами. Растолкала бы всех хоть зубами, прогрызая себе путь к спасению, и забилась бы в одну из спальных ниш между трубами».
— А теперь давай как я учил, — приказал он, одевая мне на палец освобожденной для опыта руки металлическое кольцо. Именно так выглядит изначальный нулевой зуг. После связи с хозяином он и принимает раз и навсегда форму, в которой атакует ядовитыми веществами.
Но у меня в очередной раз ничего не получалось. Я не могла понять, как можно связать себя и неживой металлический кусок. И постоянно отвлекалась на гукающего младенца на кушетке, боясь, что этот псих сделает ему больно, раз для него это не бесценная жизнь, а непонятный для меня эксперимент.
С неожиданной для меня скоростью Декай оказался рядом со мной, схватил за подбородок своими мерзкими шелушащимися руками и прошипел, брызжа слюной мне в лицо:
— Активируй зуга! — Но мои попытки были тщетны. Видя это, он продолжил, перед этим разорвав на мне футболку в клочья: — Может, тебе нужен стимул? — говорил он и делал неглубокий надрез на груди. После той нереальной ломки от уколов боль от такой раны показалась царапиной.
— Если у тебя ничего не получится на этот раз, я брошу тебя на растерзание низшим, — шипел он, пробуя другой вид воздействия. — Я и так потратил на тебя слишком много материалов за эти три дня. Так что советую лучше стараться, чтобы это не стал твой последний день, руга.
«Три дня? Три дня?! Господи, я думала, прошло три года! ГОДА! Боже, дай мне сил. Я не хочу умирать! — Ошалело смотрела в глаза своего мучителя, судорожно соображая, что мне делать и как подчинить чертов зуг. — Я должна выбраться отсюда и забрать малыша от этого психа».
Между тем оказалось, что Декай внимательно изучает мое лицо. Видимо, разглядев что-то для себя, он отошел от стола к кушетке и протянул руку к ребенку на кушетке. Младенец зашелся в крике.
— Что ты делаешь? — обеспокоенно спросила я, внимательно следя за действиями мучителя.
Только сейчас поняла, что он активировал своего зуга, и такая же мерзкая тварь, как его хозяин, пробиралась к младенцу по тряпкам.
— Остановись! Не надо! — закричала я.
— Выбирай: или ты активируешь Зуга, или она умрет, — спокойно и нарочито растягивая слова, произнес мужчина.
— Она? — спросила я; почему-то для меня это было невероятно важно.
— Да, это самка. — От его ответа дернулась, как от пощечины.
«Он назвал ее самкой. САМКОЙ! Чертов псих! Чтоб ты сдох!»
— Чтоб ты сдох! — Не заметила сама, как начала проклинать его вслух; ярость скапливалась внутри грудной клетки, опаляя своим жаром внутренности. А его зуг тем временем приближался все ближе и ближе к маленькой девочке. — УМРИ, СВОЛОЧЬ!!! — внутренний жар выплеснулся наружу через правую руку, что была с кольцом, молниеносно преобразовавшимся. Мгновение — и голова серого упыря прокатилась по полу, оставляя за собой уродливый кровавый след.
— Убей его зуга! — кричала я скорее по наитию, чем осознавая свои действия.
Еще мгновение — и зуг Декая разлетелся по комнате двумя половинками, звонко брякнув металлом о каменные стены. А мой собственный новообретенный зуг нырнул рыбкой на палец; я даже не успела разглядеть, как именно он выглядит, но сейчас это было не важно. Малышка сразу прекратила плакать. Я тяжело дышала, лежа на столе после всего пережитого.
— Дерьмо! — По-другому и не скажешь: я все еще оставалась привязанной к столу, голод семимильными шагами накрывал меня. После всплеска адреналина сил стало еще меньше, а ведь надо освободиться, найти что поесть мне и малышке. — Вот какого черта ты сдох? — скорее разочаровано, чем зло спросила у отрубленной башки Декая.