— Эти умники напугают детей.
Я резко оборачиваюсь и вижу Джека, стоящего в белой футболке и выцветших джинсах, босоногим. Его волосы до сих пор зализаны гелем. Я сглатываю, желая прикоснуться к его бицепсам и продеть руки под его рубашку. Он выглядит аппетитнее, чем ранчо с фонтанами.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, скрещивая руки на животе. — Что насчет вечеринки твоей сестры?
— Колтон написал мне, что вы, ребята, придете на танцы, а я буду делать, что угодно, только бы не смотреть, как кучка учеников средней школы пытается выглядеть сексуально, — он осматривает зал. — Но я не уверен, почему здесь ты.
Я закатываю глаза.
— Потому что я люблю танцевать.
— Правда? Я отличный танцор.
— И скромный.
Он смотрит на меня выжидающе.
— Я знаю, что ты хороший танцор, — говорю я сильным голосом. — Я видела тебя с Эбби Винчестер сегодня.
— Ты шпионила за мной?
— Да.
— Преследовала меня? — спрашивает он со смешком.
— Ты соврал. Сказал, что у тебя с ней ничего нет.
— Но между нами ничего нет, — глаза Джека находят мои. — Мой отец хочет купить Райский Парк у ее отца.
— Я знаю.
— Папа думает, что если я разозлю Эбби, то её отец отменит сделку, — продолжает он.
— Это не разумно. И какой бизнесмен решает все на основе чувств дочери?
Джек пожимает плечами.
— Я знаю… но мой отец так сильно хочет эту сделку. Винчестер помешан на чести и семье.
— Честь не может значить для него так много, учитывая поведение Маркуса.
— Саванна…
— Как я могу верить, что ты не относишься ко мне хорошо только в лицо, потому что я забочусь о твоих лошадях? Что если за моей спиной ты меня просто ненавидишь?
— Я никогда не смогу возненавидеть тебя, — он понимает руку к моей щеке, но убирает ее прежде, чем она коснулась моей кожи. — Вся эта хрень с Эбби смущает, знаешь?
— Твой отец ждет от тебя слишком многого, — я толкаю его в грудь. — Когда эта сделка завершится? Как долго ты будешь продолжать делать Винчестеров счастливыми?
Джек запускает руку в свои длинные волосы.
— Папа сказал, что Винчестер примет решение в течение нескольких недель. Мы скоро узнаем, если он примет папино предложение. Они придут недостаточно скоро, — он на Рори и Ванессу. – Что там происходит?
— Я думаю, что они собираются переспать сегодня.
– Да-а-а-а ла-а-а-адно-о, — он широко раскрывает рот и кричит: — Молодец, Витфилд!
Рори показывает Джеку средний палец.
— Потанцуй со мной, — просит Джек, шагая к центру корта прежде, чем я могу ему ответить.
Дети быстро расходятся с его пути, пока он направляется в центр зала. Он разделяет людей, как чертово Красное Море. Девчонки уставились на него, будто украли из зоопарка детеныша редкого животного и хотят обменять его на танец.
Джек подзывает меня. Я трясу головой, незначительно улыбаясь. Когда это не срабатывает, он начинает махать руками вокруг себя, будто бы используя аркан. Он притворяется, что хватает меня и тянет воображаемую веревку, доставляя меня на танцпол.
— Серьезно? — спрашиваю я.
— Серьезно, — отвечает он одними губами, сияя.
Я присоединяюсь к Джеку, Ванессе и Рори, и мы начинаем танцевать худший танец в истории человечества. Многие из детей смотрят на мои зауженные джинсы и блестящий топ на лямках, который я одолжила у Ванессы.
Я не могу перестать смеяться, когда Джек изображает грабителя. Это танец, где, жестикулируя, он крадет вещи с полок и запихивает их в сумку.
— Пойдем сфотографируемся! — говорит Ванесса, указывая на самую крутую дешевую установку около женской раздевалки. Пары платят $10, чтобы их сфотографировали вместе, потому что каждый хочет помнить эту вечеринку в зале старшей школы. Я стону, когда Ванесса хватает меня за руку и жестикулирует Рори и Джеку, чтобы те шли за нами. Колтон до сих пор дремлет на трибунах.
Задний план фотографии – самая старая в мире стойка. У нее горит фонарь, прикреплен диско-шар и поставлена надувная барабанная установка.
— Вау. Круто и дешево, — говорю я.
Мы делаем нелепую позу, где я и Ванесса притворяемся парой. Она кладет руку мне на талию, и я стою рядом с ней. Парни стоят по обеим сторонам от нас, широко распахнув глаза, что похожи на тарелки для ужина.
Джек бьет Рори кулаком.
— Моя мечта осуществилась.
Когда нас фотографируют, Ванесса щиплет меня за задницу. Вскрикивая, я вырываюсь, врезаюсь в барабаны и распластываюсь по полу.
— Бабах, — произносит Рори, а Ванесса и Джек умирают от смеха.
Фотограф закатывает глаза и проверяет время на своих часах.
Джек помогает мне подняться и ведет снова на танцпол. Ванесса начинает подтрунивать надо мной, ну, пытается, но это невозможно, потому что мы смеемся уже с удвоенной силой. Это дает Джеку возможность танцевать совершенно неуместные движения. Он притворяется, что танцует стриптиз, расстегивая три верхних пуговицы на своей рубашке.
Директор Солтер подходит и похлопывает Джека по плечу.
— Вот дерьмо! — говорит Джек.
Джек, Рори и Ванесса убегают, так что я бросаюсь за ними, не имея возможности убрать эту глупую улыбку со своего лица. Мы все истерически смеемся. Забираем нашу обувь, выбегаем из спортзала, а потом добираемся до парковки, и тут Ванесса заявляет:
— Я забыла Колтона! Он, наверное, проспит всю вечеринку.
Она возвращается внутрь, а ее белые волосы перелетают с одной стороны на другую.
Глаза Джека расширяются, пока он смеётся.
— Вы видели лицо директора?
— Теперь директор будет ассоциировать меня с тобой! — говорю я, все еще смеясь. — Он подумает, что я стриптизерша благодаря твоему танцу.
— Ты не стриптизерша, — говорит Джек, просовывая свои большие пальцы в шлевки джинсов и озорно улыбаясь. — Однако я…
— Сколько раз я тебе говорил не изображать стриптизера? — говорит Колтон и идет, опираясь на Ванессу. Он зевает.
— Глубоко в душе я экзотический танцор, — отвечает Джек.
— Что. За. Болван. — Говорит Ванесса.
— Мы должны поехать в пустошь Миллера, — говорит Рори, беря Ванессу за руку. Я хочу прыгать от счастья. — Я прикуплю немного еды, — добавляет он.
Колтон снова зевает и смотрит на время.
— Я, пожалуй, поеду спать.
— Поехали со мной, — говорит мне Джек, подкидывая ключи от своей машины.
— Мне, наверное, стоит лучше поехать с Рор…
— Поезжай с Джеком, — шепчет мне Ванесса. — Пожалуйста?
Рори выглядит таким очарованным, если она попросит его голым прыгнуть с парашютом, он согласится.
— Хорошо, — говорю я Джеку, и мы расходимся по машинам.
Он открывает мне дверь с пассажирской стороны и помогает забраться в грузовик. Волнение от нахождения в его грузовике заставляет меня постукивать ногой. Он огромный, обделанный кремовой кожей. И совершенно не похож на грузовик Рори: избитый и доставшийся ему по наследству, сиденья которого все в заплатках из клейкой ленты. Грузовик Джека имеет несколько характеристик его владельца. Например, у него повсюду разбросана мелочь: на приборной панели, в пепельнице, в держателе для кружек. Как он может просто раскидывать так деньги? Фигурка лошади свисает с зеркала заднего вида. А на ключах брелок с фотографией его трех охотничьих собак.
Грузовик пахнет, как он, его одеколоном, а сиденья теплые и удобные. Мы едем в темноте по трассе в деревушку, он не включал радио, а только приоткрыл окна, поэтому нас по дороге развлекает шелест листвы деревьев и коровьи возгласы.
Пустошь Миллера – это лесистая местность, здесь раньше было бейсбольное поле. Темно, но видно небольшой пруд. Холодный ночной воздух свеж и немного пахнет рыбой и соснами, что заставляет меня почувствовать будто сейчас Рождество.
Когда прибывают Рори и Ванесса после того, как прикупили закусок, Рори достает бумажный пакет с вяленой говядиной, чипсами, конфетами и колой. Он включает радио на полную громкость со взрывной музыкой, мы снова начинаем танцевать. У нас у всех такие разные жизни, но сегодня мы все в пустоши Миллера. И этого бы никогда не случилось, если бы я только не рискнула, если бы застряла в том положении вещей, где важно, откуда ты пришел, а не что у тебя внутри.