Настя вздрогнула и, слегка покраснев, вошла в гостиную.
— Вообще-то я уже тут… Доброе утро.
— Разве мы еще не здоровались? — Павел уставился на девушку, высоко подняв брови.
— Не помню… Мария Петровна, вам помочь?
— Садись и не суетись, сама принесу.
Спустя несколько минут они, очень по-семейному, как отметила про себя Настя, расселись вокруг стола.
— Вот сейчас наедимся — и никакой Самсонов нам не страшен!.. — пообещала Мария Петровна. — Your seem to like making a fool of yourself.
— Sweetheard, have I mixed you? I’ll never take another…
— Ой, это вы так здорово по-английски шпарите? Ничего себе! — Настя отодвинула от себя тарелку и завороженно уставилась вначале на Павла, потом на Марию Петровну. — И он еще экзамена боится!..
Павел на это ее замечание и бровью не повел.
— Я вот что думаю. — Он вздохнул и отправил в рот очередной кусок сырника. — Может, пропустить Самсонова? Я могу на завтра к кому-нибудь другому записаться.
— Ну нет, дорогой! — Мария Петровна сердито посмотрела на Пашу. — Это, знаешь ли, уже дело чести! Если после полугода занятий не сдашь, значит, учительница я никудышная!
— Да сдаст он, Мария Петровна, — вмешалась Настя. — Как можно не сдать, если так по-английски шпарить?
— И знаешь, Паша… Ты можешь передать Самсонову от меня привет. Скажи «от Мэрички», ладно? Так он меня когда-то звал…
— Если можно, я с этого и начну! — ухмыльнулся Павел.
— Только посмей! Исключительно после экзамена, и то в случае, если сдашь!
— Вот видите, вы тоже в этом сомневаетесь…
— Нисколько!
Была у Насти такая особенность: если при ней что-то происходило, не важно, разговор или какое-нибудь событие, она непременно должна была в нем участвовать. Просто слушать или смотреть, ни во что не вмешиваясь, она не умела. Тем более здесь, в своем новом доме, и сейчас, когда наконец заметила, что вчерашняя Пашина повязка куда-то исчезла с его головы. А шрам, который непременно должен был остаться, совершенно не виден — должно быть благодаря его длинным, лохматым волосам.
— Как твоя голова? — бесцеремонно вмешалась она в разговор.
— А что — голова? — во взгляде Павла читалось отлично разыгранное недоумение.
— Ну… Не болит? Я имею в виду — от удара?
— А почему она должна болеть? И удара я что-то никакого не припомню…
Настя уставилась на него, совершенно не представляя, что ответить этому придурку… Или не придурку? А вдруг у него и впрямь отшибло память?!
— Ладно, Павлик! — Мария Петровна с трудом сдержала улыбку. — Главное, чтобы ты про экзамен помнил. Помнишь?
— Угу…
— А про меня? — Настя все еще смотрела на него, не отрываясь.
— Как я могу забыть такую сногсшибательную девушку?!
— А-а-а… — она понимающе кивнула. — Ну, если ты на самом деле такой памятливый, может, подскажешь, как мне до этой «Виктории» отсюда добраться? Вот… Тут на визитке адрес есть, но мне же это ни о чем не говорит! Я Москву пока еще совсем не знаю.
— Ну-ка, покажи… Тебе там когда надо быть?
— К десяти.
— Все очень просто: едем вместе!.. Спасибо, Мария Петровна, мне уже тоже пора.
Настя очень рассчитывала по дороге разговорить Павла, чтобы понять, почему это он иногда так странно себя ведет, но… Она и представить себе не могла, с какой скоростью им придется нестись! Разговаривать на ходу, во всяком случае, когда скачешь на манер иноходца, она не умела. И, разумеется, метро с его толпой тоже исключало всякое общение.
Так и получилось, что до нужной ей станции они фактически добрались молча, словно незнакомые. Если не считать того момента, когда Павел в последнюю секунду без всякого предупреждения втащил ее за локоть в вагон. А она, чувствуя себя в напиравшей со всех сторон толпе плоской, как бумажный человечек, тоже промолчала.
Спустя несколько минут этот людской водоворот словно сам по себе понес Настю вперед и вверх, вдоль расцвеченной яркими рекламами, непрерывно движущейся улицы и наконец нехотя выпустил из своего хваткого потока прямо перед нужной ей дверью.
Настя не стала задерживаться перед заманчивой вывеской салона. Она потянула дверь на себя и, как купальщик в ледяную воду, шагнула внутрь… И только теперь, даже толком не разглядев все это разноцветное мельтешение вокруг себя, за исключением тут же уставившегося на нее из-под потолка глазка телекамеры, замерла на месте.
…Все это походило на какую-то фантастическую карусель! В поле ее зрения одновременно попали, как ей показалось вначале, сотни людей и предметов неизвестного назначения. Справа, за стеклянной стеной, было что-то вроде парикмахерской, но совсем не такой, как обычно: вместо привычных бигуди и колпаков для сушки на головах у клиенток было… черт-те что! Плавно порхающие над этими устройствами руки удивительно красивых парикмахерш зачаровывали даже при мимолетном взгляде на их явно магическое действо.