– Мне хотелось бы, чтобы ты уважительнее относилась к своим родителям.
– Чем больше я узнаю ваш мир и ваши правила, тем меньше уважения могу из себя выдавить.
– Я верно служил твоему отцу. Я любил твою мать. Именно мне Морелла поручила заботиться о тебе, что я и делал все эти годы. И я до сих пор выполню данные мной обещания, – без запинки отчеканил Росио. – А пришёл я за тем, чтобы приступить к занятиям.
– Великолепно! А подождать, пока я, проснувшись, спущусь, не судьба?
Росио откинул со лба волнистые волосы:
– Я хотел поговорить с тобой наедине.
– О чём? – насторожилась Александра.
– О твоих родителях. О целях, которые стоят перед нами в ближайшем будущем, – перехватив взгляд Александры Росио Мортэ криво усмехнулся. – И вообще, может мне просто захотелось получше тебя узнать?
– Зачем?
– О людях, играющих в твоей жизни немалую роль или о тех, для кого ты сам в своё время сделал немало, всегда хочется знать больше.
И в сердце Александры отчего-то шевельнулась жалость. Разум её не находил ни малейшей причины жалеть этого лощённого денди, да и сердце вполне было с разумом согласно, так что что Александра просто перестала понимать саму себя.
– Вы действительно любили мою мать?
– Я любил Мореллу Диамонт всегда – ещё с тех пор, как мы оба с ней были детьми. Но, к сожалению, эта любовь никогда не была взаимной. И она не обманывала меня. Мне не в чем её упрекнуть.
– Если она вас не любила, так почему пошла замуж?
– Потому что в нашем мире вопрос о браке решают не молодожёны, а их родители.
– Вы всё равно могли бы отказаться, зная, что она любит другого?
– Мог бы. Но тогда жизнь Мореллы превратилась бы в настоящий ад.
– Хотя с виду вы выглядите сущим бесом в душе вы настоящий ангел, ратующий лишь за счастье ближнего своего? Ваше право, хотя я, откровенно говоря, всё равно не понимаю. По мне, так каждый имеет право на своё личное счастье.
– Кто ж сказал, что у меня его нет? Морелла не единственная женщина в моей жизни. Но раз я дал клятву заботиться о тебе, слово придётся держать. Да и твой отец не из тех, кто забывает преданную службу. И не их тех, кстати, кто прощает оступившихся отступников.
– Так куда понятней. И более жизненно. Но разве мой отец не умер?
– Придёт время, и вы вернём его в наш мир. А до той поры тебе не следует объявлять о вашем родстве никому.
– Да я не собиралась.
Глава 5
Оставшиеся недели пролетели как Сапсан – стрелой, так, что уши закладывало от перемены событий и впечатлений. То Лютер, то Аста, то Росио пытались научить Александру новым магическим приёмам. Магия давалась Александре легко. Словно что-то внутри застоявшемся потоком радостно прокладывало дорогу, выливаясь из сердца и из души, как льются стихи из-под пера поэта, когда его посещает крылатая Муза.
Когда-то Александра действительно пыталась писать стихи. Это чувство ни с чем не сравнить. Словно попадаешь в огромный поток образов, видений и знаний, становясь чем-то большим, чем есть сам. Будто и в самом деле начинаешь обладать даром пророчества, видишь иные миры, летишь. Ничто так не опьяняет.
Ничто в жизни не приносило Александре такой радости, как сочинение – стихов ли, музыки, песен. Или заклинаний. Отчего-то последние тоже виделись творчеством.
Магия в сердце Александры быстро заняла место, принадлежащее прежде искусству. Складывать невидимые магические потоки в нечто, похожее на сложное кружево было почти то же самое, что складывать слова в рифмованные строчки, полные особого смысла. Это затягивало, увлекало. Это порабощало, как навязчивая идея.
Любовь к магии выстраивала для Александры тонкий мостик в новый мир. Она каждую свободную минуту просиживала над книгами. Их в библиотеке было огромное множество. Росио иногда подкидывал их в порядке, помогающем легче понять тот или иной материал.
Чем сильнее Александра углублялась в чтение, тем яснее понимала – магии невозможно научиться. Это такой же дар, как голос или музыкальный слух. Можно попытаться развить, но, если от природы сильного голоса нет, так и не будет. Навыком таланта не заменишь.
Как ни старалась Александра, ничего из раздела бытовой магии ей не давалось – ни создание предметов, ни их перемещение. Зато иллюзорные картинки выходили с полупинка. Стихийная магия тоже словно бы только и ждала возможности себя проявить.