Гатаро разочарованно вздохнул, нахмурился и прогнусавил:
– Да нет же, подбери нужный момент для этого заключительного удара! – они уже боролись на земле, один из них захватил руку другого и начал выкручивать наизнанку.
Никто более не дрался и не тренировался, все глазели на этот бой, и вдруг между борющимися послышался звучный хруст, схожий со сломанной веткой – то была сломанная рука. Раненого человека это не остановило, с безумным рёвом он, высвободившись из захвата и встав, ударил двумя ногами в корпус противника в прыжке, и добил того, еле стоящего на ногах лбом в нос.
– Ого-го, какой порыв ярости! Пройди к лидеру. – похлопал в ладоши Гатаро, отправившись к Вельмолу, чтобы замолвить за бойца словечко.
Лебединский Вячеслав Игоревич.1992. 21.03.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)
Глава двадцать шестая. Победа?
Приятного чтения)
Гапдумол как и обычно медитировал, блуждал по иным мирам, находясь на полу под собором в катакомбах. Пришло время расслабиться и погрузиться в новое место со своими тайнами. Но вместо того, чтобы перейти в состояние транса, его голову пронзила яркая и уродливая вспышка. То было чистое зло.
Встревоженный кудесник почувствовал и ясно узрел ведение прошлого, плавно переливающегося с настоящим. Увиденный им человек хотел понять хоть приблизительно то, что чувствовали его жертвы перед кончиной. Он не раз душил сам себя обеими руками до потери сознания. На его шее всегда оставались красные следы от рук, которые он прикрывал высокоподнятым воротником делового костюма.
Ему жизненно необходимо было играть, а затем убивать молодняк, только в этом он видел смысл жизни. Причина этой ненормальности крылась в том, что он потерял жену при беременности вместе с чадами.
Другие девушки ему были не нужны, хоть на балу ему и предлагали ту или иную – но нет, только она, потерянная и незаменимая была ему нужна. Люди по-разному сбрасывали гнев. Кто-то на более слабого, некоторые на тренировках или в реальном бою, иные пытались рассмотреть суть проблемы и увидеть её начало, чтобы затем разглядеть конец, то есть разгадку. А он же предпочитал свой метод и считал, что только это способно поддерживать в нём жизненные силы и не свести с ума.
Им повелевал настойчивый, шипящий внутренний голос. Из-за этих зверств он также получал очень сильное возбуждение, стремление жить дальше и вдохновение на дальнейшее написание портретов и картин. Получались только изумительные шедевры высшего класса; нейтральная сторона сильно завидовала тому, что не у неё находится такой высокочтимый художник. Творения продавались исключительно за крупные суммы и всегда были только в одном экземпляре.
Он был богат и мог себе позволить многое, в том числе тех самых детей. Любой ценой. Скупать детей прямиком у родителей было бы глупо и опасно, и конце концов его бы выследили, хоть и некоторые из людей, особенно крайне нищие с радостью бы отдали своё чадо за несколько монет для опохмела.
Если бы он приобретал их из приютов, то это тоже наводило на него лишний взор. Этот человек был крайне осторожен и первоначально бережлив с детьми. Любил потешиться с ними, поиграть в те игрушки, каких они никогда не видели – и больше не увидят. Ему нравилась их наивность и радостные смешки. Он улыбался и подыгрывал им с такой же задорностью, как будто ему не тридцать шесть лет, а столько же, сколько и им. Также он получал удовольствие от созерцания их абсолютно любых действий. Но всегда, в какой-то момент, его потихоньку начинал мучить гнев из-за того, что у него тоже мог бы быть точно такой же ребёнок. В этот момент он был безудержным и внутреннее, безумное чутьё с хладнокровностью подсказывало, как нужно далее действовать.
Вифинар заманивал любыми способами детей всё ниже и ниже, в низкий и длинный подвал, где их ждал худший из возможных концов. Некоторые из детей видели в этом сопровождении вниз опасность и пытались вырываться с криками, но невозможно было высвободиться из его объятий, а сами же крики его только подбадривали и возбуждали. Своим красноречием он всячески принижал детей и подпитывался их стыдом, который его вводил в изумление от тех поступков, которые они не совершали – но он был очень убедителен и всё срабатывало завсегда и со всеми. Далее он любил потихоньку причинять им боль и тем самым наказывать за любую провинность. В эти моменты он одновременно любил их и ненавидел – в нём буквально боролись два человека. Одной жертвы ему хватало дня на три, не больше и не меньше.
Некоторых он оставлял в живых, но это были очень редкие случаи и всё для того, чтобы раскрепостить их как можно сильнее. Для него не было разницы, мальчик перед ним, или девочка.
Они становились рабами его обезумевших помыслов и идей. Как раз одной такой девочке удалось сбежать каким-то чудом из его лап, но она ничего толком не смогла поведать, так как язык у неё был отрезан. Ей пришлось объяснять ордену белых наблюдателей всё многочисленными рисунками. Её, оголённую и обессиленную нашли в лесу охотники и привели в крепость к стражникам поздно ночью.
Его слуги днём рыскали по городу в поисках новых детей, в том числе беспризорников, за которыми была установлена слежка.
Этого человека, если можно так выразиться, искали; пропажи детей не были бесследными, Горбри находился в напряжении из-за слухов о потерянных и замученных детей. Так как этот художник был богат, он нанял исключительных профессионалов-проныр, которые всё прекрасно понимали и не задавали лишних вопросов, когда доставляли ему детей. Им было наплевать даже на то, что ребёнок жил у родителей в полноценной семье; нанятые люди взвешивали шанс на поимку ночью, обговаривали план и взламывали дверь отмычками, тайком проникая в дома простолюдинов. Иногда приходилось применить силу, без убийств взрослых в такие моменты не обходилось. Через весь город, ночью, под присмотром подкупленных стражников, люди этого художника тащили детей в логово, где он ждал-дожидался новых детей для своих безумий. Для надёжности большая часть стражников в городе была подкуплена. Художник Вифинар мог позволить себе многое.
--------------------------------------------------
Миновало несколько плодотворных недель. За всё это время Вельмол так и не решился покинуть Горбри. Он стоял, прижавшись к стене пристанища, разглядывая обученных единомышленников, гордясь их манерами.
На данный момент был полдень, все обедали – впереди их ждали очередные физические тренировки. Чернобородый видел и слышал речь этих многочисленных людей без ругани, с уважением и взаимопониманием друг к другу, которые были почти что беспрекословным. Находясь в самом центре и выслушивая их культурную речь, он радовался тому, что из ничего получилось создать добропорядочных людей, более вникающих в суть и глубину происходящего.
Чернобородый чувствовал восторг, вспоминая, что раньше эта худощавая нищета питалась как попало, с трудом сводя концы с концами. Но теперь же всё изменилось; живя в этом помещении, а не на в трущобах Деревянного квартала, как это в основном и бывало, они питались правильно и разнообразно. Люди набрали хорошую массу тела, стали более разумнее, чем раньше, и присоединились навсегда к его пути по достижению справедливости. Они не только занимались физическими упражнениями, а также выслушивали видение мира Вельмола и набирались ума из запретных книг парламента. За несколько месяцев они прочли многое, тем самым претерпев немалые, весомые изменения.
Понимающие толк и осознающие то, чем занимаются, они были словно братья – такими их видели начальные друзья Вельмола, оставшиеся и до сих пор его твёрдой опорой перед тяжёлым путём прекращения войны.
Задумавшийся чернобородый был доволен, но случайно в голову пришла мысль о том, что они уже достаточно знают и поймут дальнейший путь. Также он понял и то, что пора бы уже наведаться в новый дом на нейтральной территории – к семье. Опоздание и так было долгим; жена, сёстры, и уж тем более дети – ждали его.