«Они сами выбрали свой путь. Но одного надо бы оставить в живых и допросить после кончины остальных».
За ними же было только количество, и их было уже шестеро на одного; новенький подоспел к ним на подмогу. На них были разного вида броня и доспехи, скорее всего снятая с воинов на поле боя Лериля, а не купленная.
Чернобородый был готов на всё. После прочитанных строк с издёвкой он вошёл в раж, а эти бесчестные мародёры подвернулись как раз под-руку, чтобы всё плохое сбросить на них.
Один из них, с разорванным, сшитым ртом и вооружённый ржавым мечом и щитом из дерева, бросился на него с яростным выкриком; тут же второй, самый низенький и вооружённый двуручным топором шёл не торопясь следом, надеясь на то, что его друг отвлечёт внимание противника, а он же сможет сам добить его в нужный момент.
С трудом, кое-как парировав выпад меча, Вельмол не без труда справился с противником, проткнув его насквозь с омерзением, заляпав руки в тёплой крови. Топор противника промахнулся благодаря своевременному смещению чернобородого в сторону и застрял с треском в половых досках. Вельмолу ничего не стоило хорошенько ударить его мечом по рукам, чтобы он больше не мог держать оружие.
Чернобородый, прерывисто дыша, не двигался в этом хитром и тесном месте, где на него был способен напасть лишь один человек, а не вся толпа разом. После смерти пятерых, остальные как-то приуныли лицом. Боевой кураж сошёл на нет, и что-то больше никто не пытался бежать сломя голову в бой.
Разбойники, переминаясь с ноги на ногу, стали перешёптываться, даже встали в круг для этого, пытались найти его слабое месте, которого в данный момент не было. Вельмол просто стоял и выжидал; он твёрдо знал, что их ждёт, и не силился услышать их тактику – в этом не было нужды. Проход в последнюю целую комнату он закрыл собой, нож был под рукой, Кусака упёрт в пол и зажат крепко в руке – он верил в собственные силы.
Они находились на расстоянии пяти шагов, у противников не было и шанса – так думал Вельмол, спародировав Сури, скривившись и высунув язык в их сторону.
«Я увижу, как они двигаются, хват оружия, в какую сторону повёрнута рука, на что смотрят глаза и предугадаю удар».
Один не выдержал оскорбления, на что и рассчитывал чернобородый, и кинулся на него с воплем и открытым ртом, держа два кинжала наготове. Одноручным мечом было сложно отражать многочисленные выпады и колкие удары; это был вихрь искр и максимальное напряжение с сосредоточением для Вельмола. Он, высчитав момент, со всей силы метко наступил сапогом на кожаный ботинок этого ловкача. Послышался треск. Тот с криком выронил из-за нестерпимой боли левый кинжал, а Вельмол воспользовался этим, присел, и стремительным ударом проколол живот. Но он не успел его добить, на пути появились ещё двое, тесня друг друга.
Оба, похожие друг на друга близнецы, раскручивали в руках булавы на цепях с заострёнными шипами. Бородач хорошенько размотал свою булаву и ринулся на Вельмола мстительно быстро. Он ударил в район шлема противника, но тот цепью закрутил рукоять Кусаки и начал тащить на себя; его патлатый усач близнец тоже захватил меч таким же способом, обмотав цепью его ещё надёжнее.
«Сговорились». – подумал Вельмол.
Сил у него было достаточно, он некоторое время удерживал свой перекованный меч, тянув на себя, но понял, что всё равно двое крепышей пересилят одного. Он не видел смысла просто так тратить силы, и специально поддался, отпустив его. Меч отлетел к ним и тот, кто был вооружён простым маленьким одноручным топориком, обрадовался новой находке под ногами и буквально с жаждой вооружился Кусакой.
До этого момента они боялись подходить ближе, пока он был вооружён мечом, но, пошептавшись о том, чтобы тот остался без него, стали злорадно ликовать, и вот теперь-то они могли напасть все вместе.
Все остальные незамедлительно кинулись на Вельмола, он же, оббежав две комнаты, оказался у лестницы и быстрым ходом отступал на этаж ниже, вооружившись ножом.
Он понимал, что одного такого ножа, хоть и из хорошей стали, было маловато против оставшихся. Вельмол случайно, пока размышлял о своих шансах, вспомнил, что ему запихнул в карман Гапдумол. То был мешочек с чёрной пылью, который создаст, как сказал старик, «непроницаемую даже солнцем завесу тьмы». Глазастый кудесник порекомендовал использовать его в самый необходимый момент – или как-то так.
«Ну если этот критический момент не тот, на что он намекал, тогда я его недопонял». – он оказался возле камина на первом этаже, и оглянулся назад – его догнали.
– Что это у тебя в руке? – прогнусавил косматый, скалясь на него.
– Золото для вас, что же ещё. – проговорил Вельмол уверенно.
Это их на чуть-чуть задержало. Они обменялись жадными взглядами и начали подходить – все вместе. Чернобородый высыпал себе на ладонь всё что было, и широким жестом метнул крупицы чёрного песка в противников. Гапдумол рекомендовал реже дышать, находясь в этой сгущающейся тьме, куда попадёт то, что он распылил. Даже Вельмол не сразу понял, что произошло; в его глазах потемнело так, как будто бы он находился без факела в катакомбах собора культа Мазларов.
Противники начали взывать к друг другу в недоумении, спрашивая:
– Что происходит? Что это-о-о?!
– Он колдун!
– Ансэль, ты где?
Вельмол мог бы сейчас попытаться в такой темноте проползти к выходу, но его остановила та самая неугомонная жилка справедливости. Они выдавали своё местонахождение голосами, топотом, и тяжёлыми дыханиями в то время, когда Вельмол старался не шуметь и аккуратно начинал подползать к ним.
«Да уж, я этот день уж точно не забуду. Но мне совесть не позволит оставить вас в живых, хоть и достаточно уже крови пролито. Это и есть самые настоящие убивцы, живущие только на разграблении, уничтожении, убийствах и мародёрстве. Не думаю, что они привнесли и доли доброго деяния в эти страны, и тем более для простого народа». – окончательно решил Вельмол.
Он подкрался к сапогу самого ближнего, приподнялся и покрепче зажал нож, аккуратно нащупал его потное лицо, пока тот твердил:
– Прекрати меня мацать!
В этот момент чернобородый ударил, двумя руками держа сталь в надежде попасть в сердце. Вельмол промахнулся и рубанул по носу – скорее всего он напрочь его отсёк. Послышался истошный крик и он, чуть погодя, вновь ударил в то же самое место. Кто именно свалился в такой тьме – разобрать было невозможно. Было слишком много шума, они пытались в такой темноте ударять и колоть чем попало, в надежде задеть Вельмола, при этом попадая частенько в своих.
Головорезы бегали по комнате, в надежде выйти из неё на улицу, но натыкались в основном на стены, деревянные балки и друг на друга.
Находясь в непроницаемой тьме, Вельмол точно знал, где и в какой части комнаты присел недвижимо. Он слушал их «грамотные» речи о более верной тактике в данной ситуации, яростные вопросы с руганью – всё это не имело смысла в такой жутчайшей темноте, где он не мог рассмотреть даже своё оружие.
Выжидая момента и прислушиваясь ещё сильнее, Вельмол почувствовал, как к нему направляется ещё один – тот нервно размахивал булавой и вышибал подпорки дома. Как только он подошёл достаточно близко, чернобородый с силой ударил ему в бедро, пробив кольчугу. Тот запнулся и упал из-за непосильной боли – пытаясь сделать хоть что-то, он выронил из рук булаву. Чернобородый нащупал его кольчугу на теле, приподнял её, ударил в живот несколько раз и почувствовал, как в нём начал разгораться до этого неведомый ему гнев. Он всё это время пытался дышать как можно реже, но во время ударов всё равно это не срабатывало.
Непроницаемая и густая тьма, словно находишься ночью под звёздным небом без факела – пугала всех кроме него. Ему надоело прятаться как крыса во тьме, он встал во весь рост и пошёл на первый попавшийся звук.
Кто-то мямлил про свой нос, и Вельмол с лёгкостью вырвал свой же меч из его рук, и ударил навершием Кусаки по голове, которую нащупал. Кто-то с силой ударил чернобородому в кисть металлом, и он выронил меч.