Выйдя на улицу, Вельмол постоял некоторое время у цветов у веранды, которые засохли. Не зная, как будет более верно действовать в данной ситуации, как спасти из заточения родных, он был не в силах больше пошевелиться, пока не найдёт лазейку.
Кулаки его и весь он – всё были в чужой крови. Он проверил колодец у дома, но там было пусто. Особенно ему желалось избавиться от грязи и смрадной крови, но нигде поблизости не было речки, ручейка – а идти к прибережной деревушке, к колодцам с водой, он не решался, это было бы привлечением лишнего внимания.
В таком виде, весь в крови, он с трудом пошёл к лошади. Его голова была переполнена переплетающимися мыслями, образующих нечто гнетуще-давящее.
Спустя долгую минуту Вельмол услышал яростный раскат грома, и понял, что его спасение от обнаружения – дождь. Кровь мерзко прилипла к пальцам, ещё хуже смердела мокрым железом на лице – ему претило всё то, что он натворил. Но пути назад уже нет, содеянное навсегда останется с ним – и будет давить на него, даже несмотря на то, что это заядлые убийцы и мародёры.
Он выжидающе стоял возле лошади, пока кровь засыхала на нём, затем залез на коня и вскричал в небо:
– Ну давай же! – последовал ещё один удар грома, отчего лошадь запаниковала, но Вельмол схватил за поводья и успокаивающе погладил гриву.
Дождь начался внезапно, хило, он не мог отмыть в нём даже свои руки. Но, вняв терпению, он почувствовал, что поток воды усиливался, забарабанил по его доспехам. Вельмол поднял измазанное в крови лицо и смог умыться водой, далее пошли в дело легко отмываемые руки с грязными ранами под неистовым дождём, который превратился в сильнейший ливень. Броня и доспехи сами собой отмылись, и дождь, даже такой нещадный, приподнял ему настроение.
Приободрившись, он принял решение:
«Только старик даст верный ответ. Врываться в охраняемое, незнакомое место – самоубийство».
Вельмол уверенно ударил коня уздечкой и направил обратно в Горбри, прямиком в логово, где его уже дожидался Гапдумол. Во время поездки в такую бурную непогодицу, в которой его настроение, как и обычно должно было быть приподнятым, было на редкость растоптанным от осознания заточения семьи неприятелем.
Он скакал через маленькую вытоптанную тропинку, которую по бокам окружали могучие скалы; подул сильный и освежающий ветер в лицо на большой скорости, вселив в него надежду в мудрость кудесника.
В лесу, где невозможно было ехать быстро, на него сыпались сверху листья, щекочущие лицо. Впервые за все эти тяжкие моменты, ему стало приятно жить.
По пути этого густого леса ему встречались охотники, сборщики орех, ягод и грибов. Они приветливо кивали ему.
На разных распутьях ухабистых дорог и побережий, могучих гор, глубоких и холодных рек, через которые проходил весь его торопливый путь обратно, он стремился вернуться как можно быстрее, но почему-то только сейчас начал замечать окружающие красоты.
Он проехал по дороге, которую разделяли по бокам речки, которые были одинаковы как близнецы, и, приглядевшись, он смог разглядеть в прозрачной глади воды крупных, разноцветных рыб.
Задумавшийся чернобородый проезжал между полями и видел несколько одинаковых одноэтажных домов, созданных явно точно из тех же деревьев, что и произрастали в лесу неподалёку. Сосна, смекнул он, почти все дома простого люда были созданы именно из этого древа.
Жители деревушки устроили какое-то маленькое гулянье из десятерых или чуть больше человек, трёх собак, скромного яства на длинном столе, и гармони с самоваром.
Похоже, думал он, их война никогда не затронет, так как они живут далеко от городов, пищу добывают сами, друг друга сами поддерживают. Было понятно одно и точно: они не зависят от Горбри и других прибережных деревень.
Поодаль от гуляющих, кто-то строил новый дом начиная с фундамента. Здоровяк и, наверное, его крепыш сын бросили тяжёлое дерево на подставку и начали пилить двуручной пилой. А в это время кто-то уже развлекался, отдыхая; один, самый крупный в теле из гуляющих, с виду довольный, привалившись на пень буквально набивали живот с одеждой нараспашку огромным пирогом, а другие же трудились также без переставая, как он насыщался этот почти доеденным пирогом.
Мужчины действовали слаженно и молча, каждый знал своё дело – видать не в первой дом строят, да и, подумал чернобородый.
«Надеюсь, что я доживу до тех лет, когда мой Модун станет хотя бы приблизительно также крепко сложен».
Чтобы сократить путь, он решил поехать через другое поле, засеянное картофелем. Минуя грядки, он перепрыгнул каменную изгородь на лошади и помчался дальше, уверенный, что дальнейшее обернётся лучшим образом.
Вельмол в сердце беспокоился за родных, перед глазами периодически всплывало хитренькое и нескончаемо милое лицо Филити. Он чувствовал, что там, в заточении у врага, ей плохо. По-другому и быть не может.
Через высокие горные хребты, где земли как таковой не было, только щебень и острые валуны, он проезжал более аккуратно, не торопясь – воздух здесь хоть и был чист, но со странным привкусом. Вид на всю округу был чудесен, лёгкий туман виднелся над полями и лесами, маленькими деревушками и возле берегов далёкой реки.
Но у Вельмола не было времени задерживаться чтобы полюбоваться на всё это, он просто вёл коня в верном направлении.
Мчась по мелководной речке через ущелье, где горы нависали с обеих сторон опасно, как будто бы намекая на то, что они могут в любой момент рухнуть на эту речку. Что радовало и умиротворяло его, так это запах увядающей листвы и лёгкий, чуть сладковатый привкус папоротника в воздухе.
Внезапно передняя нога лошади соскользнула с мокрого камня и послышалось истошно-болезненное ржание. Вельмол не удержался и повалился на бок, упав с лошади. При падении он поранил и без того покалеченное лицо о угловатый валун, но не обратил внимания, так как конь от боли не прекращал оглашать лес истошным ржанием.
Переломленная кость коня торчала из окровавленного мяса, окрашивая ручеёк в багровый цвет. Вельмола от шока обалдел и растерялся, принялся гладить коня, в сердце понимая, что удача в этот раз сыграла с ними злую шутку. И всё же он понимал, что его подгоняло время и то, что коня никак не спасти вдали от цивилизации.
Он не мог бросить его страдать и изливаться кровью.
– Боги, за что? – прошептал Вельмол, достал меч из-за пояса. Он точно знал, где находится сердце у коня. Это был послушный, верный конь, но иначе он в данной ситуации поступить не мог. Одним резким ударом он с мерзостью на душе уколол в бок, возле верхней части ноги преданного животного. Конь смолк навсегда, его страдания вместе с болезненным ржанием прекратились.
Какое-то время он шёл через ухабистую дорогу с дурным настроением, пытаясь не думать о коне и злополучном случае, но это не получалось.
Он перемахнул через овраг, пока не решил скоротать путь через густой лес. Через четверть часа Вельмол понял, что сбился с пути, и как на зло ночное небо было затянуто плотными облаками, по звёздам отыскать правильное направление было невозможно. Не паникуя, он искал наличие мха на деревьях или валунах – верный путь на север, откуда, повернув назад, можно было с лёгкостью добраться до южного Горбри.
Чуть погодя, выйдя из-за леса, впереди его ждала речка. Пройдя вдоль берега, он увидел вдалеке какую-то деревянную постройку. То был заброшенный одинокий дом, где как по удаче возле берега виднелась целёхонькая лодка с вёслами. Столкнув её в воду, он неловко взобрался на неё и уселся на скамью.
Вельмол никогда в жизни не грёб, сидя в лодке. Первое время он неуверенно управлялся с вёслами, он всё же понял принцип работы с ними.
Течение было на удивление сильным, мощи рук еле хватало, чтобы несбивчиво плыть в нужном направлении. Прямо над его головой, в вечерней тиши, пролетели бекасы, удивив своей грациозностью. Мошки и всякой гнусной мелочи не было, что радовало его.
Путь предстоял ещё долгий, но руки уже устали, а он от своей напористости не останавливался ни на мгновение, продолжая плыть к дальнему берегу. Вельмол знал, что после лодки ему предстоит ещё минимум пол пешего дня пути, но и это не проблема. Он знал: его ждут, на него надеются – и потому торопился.