— Да. Около пяти часов утра.
— Но это же здорово! — воскликнул Джонатан. — И кто родился у счастливой мамаши? Сын или дочь?
— Сын. И поверьте мне, настоящий красавец, — с гордостью произнес Кейн и спросил: — Кто хочет пойти со мной в конюшню после завтрака посмотреть на малыша?
— Я с удовольствием взгляну, — сказала Шери.
— Может быть, мы пойдем все вместе? — предложил Джонатан.
Кейн и Мэри Клер шли впереди, Шери и Джонатан позади них.
Едва он взял Шери под локоть, ее как будто снова пронзило электрическим током. Она едва поборола стремление отдернуть руку, ибо с этим прикосновением к ней вернулись желание и сладостная боль, которые вроде бы поутихли к утру.
Она не переставала напоминать себе, что вчерашний поцелуй был случайным. И хотя не сожалела о произошедшем, но для себя решила, что не позволит, чтобы это повторилось опять.
Джонатан, идя рядом, не мог не чувствовать напряжения, исходящего от нее. И был уверен, что знает причину ее состояния.
Ему хотелось остановиться, заключить ее в объятия и снова ощутить вкус ее сладких чувственных губ.
И более чем когда-либо он хотел взглянуть Шери в глаза, чтобы убедиться: вчера она испытала то же наслаждение, что и он. И жаждала его так же, как он ее.
Его мгновенная реакция была подобна вспышке молнии, и он не мог припомнить кого-то еще, кто возбуждал бы его так, как Шери. Как жаль, что она убежала, оставив его страсть неудовлетворенной.
Если бы Кейн выбрал другое время, то он, Джонатан, наверняка овладел бы ею прямо на кухонном столе. Появление брата спутало все карты, и в результате Джонатан провел ночь в муках.
Он и сейчас все еще был возбужден, и ему стоило больших трудов делать вид, будто между ними ничего не произошло. Джонатан не знал, как и когда это случилось, но Шери терпением и лаской постепенно растопила лед в его сердце.
— Шери, я должен перед вами извиниться, — произнес Джонатан.
Его хрипловатый голос вызвал у нее холодную дрожь.
— За что? — спросила она спокойно, на самом деле прекрасно зная, о чем идет речь.
— За свое поведение прошлой ночью. Я потерял над собой контроль. Простите.
Он извиняется — значит, сожалеет, что поцеловал ее! Эта мысль болью отозвалась в ее сердце, но Шери тут же взяла себя в руки.
— Это был всего лишь поцелуй, — сказала она нарочито равнодушно и добавила, чувствуя себя совершенно потерянной: — Извинения приняты.
Джонатан споткнулся, и тело его подалось вперед. Шери отреагировала мгновенно, тут же подхватив его… И во второй раз оказалась в его крепких объятиях.
Ей стало жарко, и она почувствовала, как желание вновь пробуждается в ней. Его губы были всего в нескольких дюймах от нее. Она еле сдерживалась, чтобы не впиться в них своими устами.
Шери попыталась отступить назад, но Джонатан не хотел отпускать ее. Напряжение достигло предела.
— Спасибо. Я такой неуклюжий.
Она продолжала ощущать его горячее дыхание, тело ее трепетало, кружилась голова.
— Не за что, — ответила Шери, надеясь, что он не заметил легкой дрожи в ее голосе.
Когда они подошли к ограде, Шери увидела двор и хозяйственные постройки, число которых возросло с тех пор, как она была здесь в последний раз.
Кейн открыл ворота.
— Мы перевели Недотрогу в новую конюшню перед тем, как я улетел в Англию. Здесь мы содержим лошадей, которых используем для верховой езды. Тут спокойнее, — объяснил он, когда Шери и Джонатан прошли внутрь.
Конюшня была светлая и просторная, с десятью стойлами, по пять на каждой стороне.
— Недотрога в крайнем стойле слева, — сказал Кейн, когда они чуть прошли вперед.
Несколько лошадей высунули головы над дверцами и с любопытством косились на вошедших.
— Подождите минутку. Я сначала посмотрю, как себя чувствуют мать и жеребенок.
Вдыхая знакомый запах конюшни, Шери улыбнулась, ибо в ней пробудились воспоминания о счастливых минутах прошлого.
Лошадь, стоящая в ближайшем к ней стойле, фыркнула и тряхнула головой.
Мэри Клер бросилась к отцу, схватив его за руку.
— Папа, я боюсь.
— Здесь нечего бояться, — заверил ее Джонатан. — Давай я возьму тебя на руки.
— Да, папа, пожалуйста.
Джонатан освободился от руки Шери, наклонился, поднял дочь и прижал к груди.
— А теперь скажи мне, что ты увидела страшного.
— Б-большую лошадь. Она смотрит на меня.
— Она что, показывает тебе зубы или пытается укусить тебя?
Мэри Клер нервно засмеялась.
— Нет. Лошадь кивает головой и смешно фырчит, — сказала девочка.
— Она просто нюхает воздух, пытаясь уловить твой запах. Лошади любопытны, вот и все. Не так часто сюда заходят такие хорошенькие девочки, как ты, — сказал отец, улыбаясь. — Какого она цвета?
— Коричневая с маленьким белым пятном на носу, — ответила Мэри Клер уже более уверенно.
— Их клички написаны на двери стойла. Шери, как зовут эту лошадь?
— Матильда…
Она смотрела на табличку и не верила своим глазам. Так звали лошадь, на которой она училась ездить верхом. Это была кобыла, которая, как уверял Джонатан, имела на редкость спокойный нрав. И это действительно оказалось так.
— Матильда. Да это наша старая знакомая! — воскликнул Джонатан с нежностью в голосе. — Матильда — любимая лошадь твоей бабушки, Мэри Клер. Она очень добрая и спокойная. Эй, Тильди, как поживаешь?
Лошадь тихо фыркнула в ответ на его голос.
— Она говорит нам «привет», — пояснил Джонатан.
— Все в порядке. Пойдемте посмотрим наше новое пополнение, — сказал Кейн, подходя к ним.
Джонатан опустил дочь на пол. С резвостью, которая удивила Шери, Мэри Клер подбежала к своему дяде. Вместе они подошли к стойлу, где находился жеребенок.
— Ведите себя спокойно. Не напугайте его, — предупредил Кейн. — Принцесса моя, ты его лучше рассмотришь, если я приподниму тебя.
Кейн наклонился и взял девочку на руки. Как только Мэри Клер увидела жеребенка, стоящего возле кобылы, она широко раскрыла глаза от удивления.
— Посмотрите! Он такой милый! — закричала Мэри Клер, когда Кейн поставил ее обратно на пол. — Папа, посмотри! — обратилась она к отцу с сияющим лицом, какого Шери до сих пор не приходилось видеть.
— Если бы я мог, — вздохнул Джонатан, но в голосе его не было ни горечи, ни раздражения.
Зато Шери заметила в его глазах застывшие слезы, и сердце ее дрогнуло.
В последние несколько дней Джонатан прилагал огромные усилия, чтобы думать не о себе и своей болезни, а о дочери и об отношениях с ней. И эта линия поведения явно начинала приносить плоды.
Мэри Клер была нежная, любящая и внимательная девочка, готовая прийти на помощь, и любовь отца, которую он демонстрировал постоянно, неузнаваемо изменила их отношения.
— Он просто прелесть, — охотно подтвердила Шери, придя в искреннее восхищение от рыжего жеребенка с «белыми носочками» на тонких передних ногах.
— Я смотрю, вся семья пришла полюбоваться на отпрыска Недотроги! — раздался голос позади них.
— Мартин, я и не знал, что ты все еще здесь.
Кейн повернулся, чтобы поприветствовать подошедшего мужчину.
— Да вот решил взглянуть на малыша еще раз, прежде чем уйти.
— Ты помнишь моего брата Джонатана? — спросил Кейн. — Эта маленькая леди его дочь Мэри Клер. Другая милая леди — Шери Корделл. А это Мартин Гудмен, наш местный ветеринар.
— Шери Корделл, — произнес Мартин, рассматривая медсестру. — Не знаю почему, но мне ваше лицо кажется знакомым, — сказал он, дружески улыбаясь. — Мы не встречались раньше?
Шери испугалась было, но потом успокоилась. Слава Богу, Мартин, кажется, не узнал ее. Она облегченно вздохнула.
— Нет, не думаю, — ответила Шери.
Она с любопытством смотрела на ветеринара, отметив про себя, что он сильно располнел с тех пор, как они виделись в последний раз. Интересно, знал ли он, что Эйприл когда-то была неравнодушна к нему?