– Да, – подхватил Люк Либерман, – Марсель – исключительный человек. Единственная сложность: его английский не таков, чтобы общаться с аудиторией. Возможно, леди Селия согласится нам помочь. Уверен, она хорошо знает французский.
– Я тоже неплохо знаю французский, – заявила Адель. – Я была бы рада познакомиться с мсье Лемуаном. Думаю, это прекрасная идея – пригласить его в Лондон после выхода этой книги на английском языке. А вы, мсье Либерман, тоже могли бы приехать на правах первооткрывателя великого таланта.
– Я был бы польщен, – ответил Люк.
– Ну и ну, – сказала Венеция. – И когда это у тебя успел проявиться талант к французскому языку? Адель, теперь тебе придется спешно брать уроки.
– Заткнись, – отмахнулась Адель. – Я хотела сказать, tais-toi [10] . Как видишь, я до сих пор многое помню. Французский был одним из моих любимых предметов.
– Таким словарным запасом ты французов не очаруешь. И надо же, у тебя вдруг проснулся большой интерес к издательским делам. Ладно, сестренка, все нормально. Думаю, он был…
– Ты уловила? Такой… такой сексуальный.
– Да. Хотя и одет ужасно.
– Ужасно. Я подумала: наверное, это означает…
– Возможно. Правда, еще не факт. Они не все…
– Никакая француженка не позволит, чтобы ее муж ходил на работу и в прочие места одетый как чучело, – уверенно заявила Адель.
– Может, у него есть невеста?
– Не думаю. А ты? В любом случае мы должны…
– Я спрошу папу. Маму нельзя, она догадается. Она никогда…
– Нет, но он и ей понравился.
– Откуда ты знаешь?
– Она ему рассказала, что я старшая. Из нас двоих.
– Какое абсолютно чрезвычайное преимущество.
– Я знаю. Венеция, я просто чувствую, что он… что он…
– Важный? – подсказала Венеция.
– Да. Очень важный.
– Барти, дорогая… – Его голос, донесшийся из кабинета, настиг ее в коридоре.
– Да, Уол.
– Барти, можно тебя на пару слов?
У Барти сжалось сердце: она знала, о чем будет их разговор.
– Мне… трудно об этом говорить, – признался Оливер, откидываясь на спинку большого кожаного вращающегося кресла. – Ты присаживайся, дорогая. Присаживайся. Дело в том…
Барти молча села, решив ни в коем случае не помогать ему.
– Селия говорит, что ты отвергла ее предложение работать в нашем издательстве.
– Да. Да, это так. Я сказала бы и вам, но вы уезжали.
– Да, знаю, знаю. Проблема не в твоем отказе. Селия очень опечалена.
Барти вдруг рассердилась. У Селии не было никакого права чувствовать себя опечаленной. Эмоции вообще были здесь неуместны. Вопрос касался дела, а не семейных отношений. Барти так и сказала Оливеру.
– Барти, боюсь, это не совсем верно, ты не находишь?
Барти пристально смотрела на него:
– Почему же? Это вполне верно.
– Ты же сама знаешь, что нет. Селия тебя любит. Она потратила немало сил, помогая тебе год за годом, и…
– Уол, прошу вас. Так нечестно.
– Ты считаешь, что нечестно? – со вздохом спросил он.
– Да. Вы знаете это не хуже меня. Я не просила, чтобы меня привозили сюда. Я не просила разлучать меня с семьей. Знаю, это было проявлением великого милосердия. Передо мной открылись невиданные возможности, о которых я бы и мечтать не могла. Но… – Она вдруг замолчала.
– Но что?
Нечего ее спрашивать: она не могла сказать это вслух. Не могла признаться Оливеру, как ей было больно от этого милосердия, сколько вреда причинила ей Селия, творя свое добро. И потом, Уол это знал.
Она сделала глубокий вдох:
– Уол, дело в том, что я хочу идти по жизни самостоятельно. Наверное, такое желание было бы у меня, даже если бы я была одной из Литтонов.
– Ты и есть одна из Литтонов. Очень во многом.
Барти позволила ему сказать это.
– Ладно. Если бы я родилась в семье Литтон. Так лучше звучит? Я не хочу, чтобы мне все преподносилось на тарелочке. Не хочу, чтобы вокруг меня говорили: «А-а, она получила эту работу лишь потому, что воспитывалась в их доме».
– Барти, никто этого не станет говорить. Оксфорд не выдал бы тебе диплом первого класса и не присудил бы степень бакалавра в области английской литературы лишь потому, что ты воспитывалась в доме Литтонов. Для этого нужно иметь изрядный талант. И разумеется, прилежание.
– Уж вы-то должны знать, – сказала Барти, улыбаясь ему. – У вас тоже диплом первого класса.
– Мужчине это легче.
– Неужели, Уол?
– Боюсь, что да. Но в любом случае мы хотим, чтобы ты пришла работать в издательство. Мы считаем, ты сумеешь нам помочь. Мы не просим тебя сделать нам одолжение или оказать услугу. У нас другой профессиональный уровень. Мы считаем, что ты сможешь стать отличным редактором. Мы видим в тебе потрясающие задатки.