— Вы хотите спросить, что заставило меня стать экономкой вашего отца? — Красивый рот Элисон расплылся в улыбке. — Можно сказать, причуда… но если честно, то просто желание жить здесь. В «Триморе» прошло мое детство, и не важно, как далеко тебя заносит судьба, всегда остается то, что тянет назад. И вот я почувствовала, что пора вернуться.
— Мой отец это знает? — поинтересовалась Фиона. — Он знает, что вы из этих мест?
— Я говорила ему об этом! — Глаза Элисон сощурились. — Но сам он столкнулся в Триморе с чем-то таким, чего не понимает.
— С яростным патриотизмом жителей деревни, когда дело касается Камеронов? — быстро подсказала Фиона. — Я думаю, чувствуя это, он обижается.
— Такого человека, как ваш отец, это будет сильно раздражать, особенно если противостояние обострится, — подтвердила Элисон. — Но ради справедливости, никто не должен испытывать неприязни к Айэну Камерону за то, что все жители долины Глен-Тримор преданы ему. В конце концов, это единственное, что у него осталось.
В ее словах прозвучала безысходность, и мысли Фионы снова вернулись к «Геру», но, прежде чем она успела задать следующий вопрос, в комнату вошла Катрин, взгляд которой сразу же упал на прялку.
— Значит, он прислал ее обратно? — с недоверием спросила старая женщина. — Да, здесь ей самое место, но, может быть, он вспомнил о проклятии? — Ее глаза непонятного цвета, ни синего, ни серого, со странными желтыми огоньками внутри, как у кошки, обратились к Фионе, и Элисон Маккензи поспешила встать между ними, словно пыталась загородить девушку от чего-то зловещего. Фиона догадалась, что Элисон всеми силами старается помешать Катрине продолжать говорить в ее присутствии, но старуха упрямо продолжила: — Где бы ни быть этой прялке, на ней нельзя прясть женщине не из рода Камеронов — злая доля непременно ее настигнет! Так говорили в старину, когда «Тримор» принадлежал Камеронам и когда старик вершил свои злые дела! — Приблизившись к девушке, она ухватила ее морщинистой рукой за запястье. — Избавьтесь от нее, мисс Фиона! Не позволяйте держать ее здесь. Она принесет вам одни только беды, которых, может, как раз и желает «Тримору» Айэн Камерон!
— Что за чепуха! — воскликнула Элисон. — Как ты можешь повторять такую древнюю чушь, Катрина, когда у тебя для этого нет никаких оснований!
Катрина посмотрела на нее со зловещей улыбкой на тонких губах.
— Ты не хуже моего знаешь, что это правда, — отрезала она и зашаркала прочь по истертому ковру.
— Мисс Маккензи, что она имела в виду? — спросила ошарашенная Фиона.
Элисон словно нехотя повернулась к ней.
— Катрина просто выжила из ума, — раздраженно ответила она. — Ей постоянно мерещится бог знает что.
— Но она… говорила с таким убеждением, — возразила Фиона. — И простите меня, но мне кажется, что вы знаете о «Триморе» многое, о чем не хотите говорить!
— Когда-то давно, когда я была молодой, — проговорила Элисон, — Катрина оказалась права насчет моей любви, и я позволила этому испортить мне жизнь. Когда-нибудь я, возможно, расскажу вам об этом. Теперь-то я вижу, что ничего не могло бы измениться, но в то время хотела лишь одного — уехать подальше. Да, я многое знаю о «Триморе», и знаю, почему Айэн прислал прялку обратно. Он забрал ее с собой в память о матери, но потом понял, что на самом деле ее место здесь, где она ее оставила.
— Он говорил мне об этом вчера, — призналась Фиона и, повернувшись лицом к Элисон, сказала: — Как ни крути, это дом, в котором он родился.
— Но он никогда не примет помощи, даже от друзей, и встанет на дыбы при первых же словах сочувствия, — тихо обронила Элисон.
— Вы, горцы, слишком гордые!
— Это не пустые слова, — убежденно подтвердила Элисон. — Эта гордость передавалась из поколения в поколение, росла и крепла многие годы, пустила глубокие корни, и она скорее заставит человека погибнуть, чем покориться. И это то, что восстановило Айэна Камерона против вас.
— Неужели он никогда не сможет стать нам другом? — с замирающим сердцем спросила Фиона.
— Учитывая обстоятельства, он и так проявляет достаточное дружелюбие, — возразила Элисон. — Но боюсь, если вы попробуете сблизиться с ним, то наткнетесь на барьер, который сломать невозможно. К тому же тут есть и другие обстоятельства… — Она замолчала, как бы раздумывала, говорить ли ей дальше, и, видимо, решив, что и так поведала слишком многое, больше ничего не добавила.
После полудня того же дня Финлей Давиот собрался ехать в «Ардталлон», пригласив с собой дочь, и Фиона обнаружила, что наряжается с особой тщательностью, чтобы ей не ударить лицом в грязь, если они вдруг решат остаться обедать в отеле. Одеваясь, она не прекращала думать об Айэне Камероне, мысли о котором не покидали ее с момента их первой встречи. Разговор с Элисон лишь все усугубил, и она снова принялась размышлять о нем, пока ехала с отцом до Ардталлона.