— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — сердито буркнул Финлей. — Этот парень задурил тебе голову, он поставил на карту все, чтобы выиграть. Но скоро ты забудешь о нем.
— Никогда! — Фиона воскликнула с такой страстью, что даже Элиза повернулась и посмотрела на нее с таким удивлением, которое на мгновение заслонило ненависть в ее глазах. — Я знаю, что никогда не полюблю никого другого, — пылко продолжила она, — ни теперь, ни потом, никогда, и не важно, что ты против этого, ты не можешь заставить меня разлюбить его!
— Однако, возможно, я смогу заставить тебя передумать, — возразил Финлей, открывая двери. — Мисс Форбес, извините меня.
Он посторонился, пропуская Элизу вперед, и она неохотно направилась в гардеробную, пока Фиона пыталась высвободиться из дождевика Камерона.
— Я должен кое-что рассказать тебе, — сказал ей отец. — Когда ты переобуешься, я буду ждать тебя в библиотеке.
— Тебе ничего не надо мне рассказывать, — тихо отозвалась она. — Кажется, я знаю, о чем ты собираешься мне рассказать. Историю о ферме «Травайг» на берегу озера, но она ничего не меняет.
Он недоверчиво уставился на нее:
— Ты знаешь?
— Элисон рассказала мне.
Он сердито посмотрел на нее, потом глубоко вздохнул.
— Вот женщина! — буркнул он. — Она всегда все знает. Ну что ж, тогда тебе известно, как я отношусь к Камеронам.
— К старому Сомерледу Камерону! — уточнила Фиона. — Который давным-давно умер!
— Это та же кровь!
— Но другое поколение — два поколения вперед!
— Это ничего не меняет! — Суровая маска на лице Давиота не смягчилась. — Яблоко от яблони…
— Но он даже не сын Сомерледа Камерона! — запротестовала Фиона. — Наши беды уходят на два поколения назад.
— Это та же самая порода… — упрямо не сдавался отец.
— Как это несправедливо и жестоко…
Он попытался успокоить ее жестом.
— Забудь о нем и радуйся скорому Рождеству! — посоветовал он, как если бы мог стереть имя Камерона с горизонта одним взмахом своей властной руки. — Я дам в твою честь такой роскошный бал, который ты никогда не забудешь, о котором будут говорить еще долгие годы, и ты будешь на нем первой красавицей!
— Как будто мне есть дело до этого бала! — возразила Фиона. — О, отец, разве ты не видишь, что деньги не самое главное в жизни, что любовь намного важнее — важнее всего на свете!
Но ее страстный призыв не смягчил его цинизма.
— Любовь важнее всего на свете в том случае, если она не идет рука об руку с нищетой, что ты очень скоро узнаешь к своему огорчению, если будешь продолжать свои нездоровые отношения с Камероном! Парень, разумеется, решил воспользоваться шансом, и, может, я даже не слишком его осуждаю за это. Это, по крайней мере, свидетельствует о неком здравом смысле и инициативе, я бы сказал — о стремлении достичь цели любыми средствами, что он унаследовал от деда.
Фиона повернулась к нему спиной.
— Я не желаю это больше слушать, — резко произнесла она. — Но что бы ты ни сказал, у меня нет намерения воротить нос от Айэна Камерона… если он когда-нибудь еще взглянет в мою сторону после всего этого!
Она не знала, захочет ли Айэн разговаривать с ней снова, но и не хотела слушать, как ее отец оскорбляет его, поэтому спаслась бегством, поднявшись в свою комнату.
— Можно мне войти? — В дверях стояла Элиза.
Ее волосы были причесаны, лицо увлажнено кремом, и все муки ревности умело спрятаны под маской участия.
— Прости за то, что вмешиваюсь, Фиона, — начала она, — но все случившееся на вересковой пустоши огорчает также и меня. Айэн мой старый друг, я знаю его всю мою жизнь, и он наверняка воспримет это как предательство.
— Предательство? — повторила Фиона. — Боюсь, я не совсем понимаю…
Элиза заколебалась.
— Видишь ли, он столько раз доверял мне свои мечты о «Гере», что теперь может подумать, будто это я внушила твоему отцу подобную мысль.
— Какую мысль? — Фиона недоуменно посмотрела на нее. — Я по-прежнему не понимаю, о чем ты.
Теперь Элиза казалась явно смущенной.
— Мне… мне очень трудно говорить об этом, — призналась она, стараясь избегать взгляда Фионы. — Но понимаешь, Айэн столько раз говорил, что для «Гера» нужны деньги и что единственный способ раздобыть их — это жениться на богатой наследнице. Боюсь, что «Гер» дорог ему больше, чем он это осознает. Для него это вроде религии — удержать фамильную землю любой ценой!
— Я в это не верю! — воскликнула Фиона.
Элиза пожала плечами.
— Этого и следовало ожидать, — вздохнула она. — Ты готова пожертвовать всем на свете, Фиона, но, к сожалению, мужчины думают иначе о таких вещах. Любви для них не всегда достаточно.