— Я думаю, он даст вам возможность решить это, — сказала Шена, убедившаяся, что она не ошибалась в преданности Фионы. — Хотя мужчины — странные существа. Даже Хью иногда становится таким упрямым, что не желает слушать никакие доводы.
Фиона направилась к двери и потянулась за своим пальто, висевшим за ней, но обнаружила, что не может воспользоваться руками даже для этой цели.
— Вы мне не поможете, Шена? — спросила она, не оборачиваясь. — Я не могу ждать, пока придет доктор Стюарт. Я вполне здорова. Вы должны сказать ему, что я благодарна за все, что он для меня сделал. Я приду к нему в кабинет на перевязку, если он захочет видеть меня после того, как я сбегу.
— Вы собираетесь в «Гер»? — догадалась Шена, протягивая ей пальто.
Фиона направилась в «Гер» с бьющимся сердцем, моля Бога послать ей мужества. Все сказанное Шеной было не больше чем предположением, но сейчас было не время для гордости и раздумий. Она должна сказать Айэну правду и потребовать то же самое от него.
Задолго до того, как она добралась до «Гера», высокая фигура в твидовой куртке и старой шотландской шапочке широким шагом устремилась ей навстречу. Они встретились около той самой бреши в каменной стене, сквозь которую ее отец когда-то провел своих гостей через земли «Гера», но ни один из них не вспомнил об этом дне, когда они стояли и смотрели в глаза друг другу при свете февральского дня.
— Айэн!
Она подняла руки, и он с нежностью взял их в свои и осторожно поднес к губам.
— Моя любимая, — произнес он. — Я шел в Крайганду повидать тебя.
Фиона робко улыбнулась, готовая вот-вот заплакать и в то же время ощутив радость на сердце, которая была сильнее даже восторга их первых объятий.
— Как хорошо, что мы встретились на полпути, — произнесла она и прильнула к нему, скрепив свои слова поцелуем.
Так они стояли, прижавшись друг к другу, слушая биение своих сердец, затем он осторожно повернул ее лицом к «Геру».
— Меня ждет борьба, Фиона, но я намерен в ней победить, — сообщил он.
— Мы будем бороться вместе, — отозвалась она. — Айэн, не прогоняй меня снова! Не говори, что будет лучше, если мы расстанемся на год или два. Мы должны вернуть «Гер», потому что теперь он дорог мне так же, как и тебе. И не проси меня оставить тебя… даже на год!
Он сильнее прижал ее к себе, его губы коснулись ее волос.
— Я не имею права предлагать тебе это…
— Но ты не имеешь права прогонять меня… если ты любишь меня.
— Если я люблю тебя! — Он посмотрел ей в глаза. — Ты не можешь сомневаться в этом, Фиона! Неужели ты сомневалась?
— Нет, — тихо ответила она.
Он обнял ее за плечи, и они вместе направились к ферме.
— Твой отец приходил ко мне, — сообщил Камерон.
— Я рада. — Она прижала руку к плечу. — Я надеялась, что он придет сюда.
— Он предложил мне работу в долине, — сообщил Камерон, и легкая улыбка тронула край его рта. — И я согласился.
Ее сердце было готово запрыгать от радости — значит, ему не надо будет возвращаться в Эдинбург, и они не расстанутся, что бы он ни решил с их женитьбой, пока он будет работать для «Гера»!
— Он сказал, что ему трудно одному управляться с «Тримором», а Алан еще слишком мал, чтобы возлагать на него ответственность. Ему нужен кто-то, кто мог бы приглядывать за поместьем в его отсутствие.
— В его отсутствие? — в недоумении переспросила Фиона. — Он собирается куда-то уезжать?
— Он упоминал об Америке. И кажется, что-то говорил о медовом месяце.
Фиона счастливо рассмеялась:
— Это все Элисон! Но зачем ему мы во время медового месяца?
Они дошли до «Гера», и он подхватил ее на руки.
— Я никуда тебя не отпущу, — сказал он, прижимая ее к себе. — Я никогда не хотел расставаться с тобой, Фиона, несмотря на все свои доводы. У нас все получится, любимая, я буду работать, не жалея сил, чтобы отплатить старику за все, что он сделал.
Фиона прильнула к нему, уткнувшись лицом в жесткий твид его куртки.
— Давай не будем больше говорить об оплате, — прошептала она. — Теперь между тобой и «Тримором» не может быть никаких счетов.
Он внес ее в дом, через порог, как внес бы невесту, и она увидела прялку, стоявшую в углу у камина, в котором горел огонь. Когда Айэн опустил ее, она подошла к прялке, как всегда чувствуя ее магнетическое притяжение, а он стоял и смотрел, как она легко коснулась пальцами длинных спиц. Ее забинтованные пальцы действовали неуклюже, и колесо сделало полоборота, прежде чем он наклонился над ним и остановил его, ласково, но твердо отстранив Фиону в сторону.
— Не сейчас, — сказал Камерон. — Боюсь, я тоже стал суеверным в отношении этой прялки! Знаешь, она вернула мне тебя! Ты ведь помнишь? Только женщина из рода Камеронов должна прясть на этой прялке! — Неожиданно он порывисто обнял Фиону. — О моя любимая! Теперь уже недолго, и потом ты сможешь прясть на ней сколько захочешь здесь или в «Триморе», что отныне не имеет значения.