Полушутливые слова Ионы Эммануиловича вызвали одобрительные реплики.
— Путь к маршальской звезде начинается с двух кубиков, — продолжал Якир. — Не всякий лейтенант становится маршалом, но всякий маршал начинает с лейтенанта.
Ссылаясь на прошлое, когда судьбу полковника мог решать лишь царь, Иона Эммануилович внес предложение, чтобы судьбой советского полковника распоряжались самые высшие инстанции, чтобы ни переместить, ни арестовать его нельзя было без санкции Наркома. На опыте киевских маневров, где выяснились недостатки в управлении войсками, Якир доказал необходимость создания Академии Генерального штаба, которая учила бы штабников искусству управления войсками в крупных операциях.
Военный совет постановил заменить устаревший Полевой устав 1924 года. Проект нового устава поручено было написать членам Военного совета Тухачевскому, Туровскому, Мерецкову.
Вскоре открылась и Академия Генерального штаба. Ее начальником стал Дмитрий Александрович Кучинский.
Сразу после маневров Якиру предложили возглавить Генеральный штаб или Военно-воздушные силы. Тогда же в широких партийных и военных кругах стало известно, что по просьбе Косиора и Постышева Якира оставили на Украине.
9. Оптимисты
Второго января, в первый рабочий день нового, 1936 года, Якир появился в штабе КВО позже обычного. С утра он посетил Лукьяновку, где в расположении батальона Богдана Петрицы строились казармы и парки для 4-й отдельной тяжелой танковой бригады. Этой ударной силе Якир придавал большое значение.
Накануне весь день командующий провел в пути, возвращаясь из Ленинграда. Там вместе со своим добрым другом Кодацким, потомственным питерским рабочим, теперь председателем Ленгорсовета, посетил завод. Выслушав просьбу Якира и Кодацкого, рабочие дали слово досрочно отгрузить в Киев боевые машины Т-28 для оснащения тяжелой бригады.
В кабинет Якира вошел армейский комиссар 2 ранга Амелин. Усаживаясь в широкое кресло, начальник политуправления округа широко улыбнулся, потряс в воздухе «Правдой»:
— Вот новогодняя передовая — «Стахановский год».
— Отлично! — отозвался Якир, дымя папиросой и бегло просматривая кипу бумаг. — Придется и нам с тобой, Михаил Петрович, помозговать, как сделать весь округ стахановским.
Амелин, развернув на коленях газету, продолжал:
— Нет безработицы в городах, нищеты в деревне. Это результат пятилетки. А что делается за рубежом? Кровавый террор в Германии… Четверть миллиона итальянских солдат против плохо вооруженных абиссинских отрядов… Новогоднее поздравление Ромена Роллана: «Невозможно устоять перед этим порывом радости и энергии, которым дышит героический оптимизм этого идущего вперед мира…»
— И не то было бы, — ответил Якир, — если бы мы с тобой, Миша, не тянули из нашего Наркомфина жилы. И все из-за гитлеровской чумы… Почитай, там, рядом с письмом Роллана, есть выступление Фейхтвангера. Он говорит о нынешней Германии словами Шиллера.
Амелин прочел: «И произвол глумится над искусством, а глупость знанья принимает вид, и здравый смысл считается безумством, и что добро в плену, а зло царит…»
— Да, сущее царство произвола, мракобесия и зла, — продолжал Якир. — Можно сказать: от крокодила родится крокодил. Гитлеровская армия может быть лишь армией бандитов и головорезов. Это надо внушить всем, чтобы никто не мог растеряться перед сюрпризами, которых в любой момент можно ожидать от бешеного фюрера.
— Подумать только, — воскликнул Амелин, шурша газетой, — на кого работала наша оппозиция! Хорошо, что покончили с ней. Вот в передовой сказано: «Процесс над зиновьевско-каменевской бандой был последним актом в разгроме организованных покушений на диктатуру пролетариата».
— Что ж! — Якир на мгновение оторвался от бумаг, посмотрел на армейского комиссара. — Поднявший меч от меча и погибнет.
— Добро, что нас эта зараза не коснулась, — задумчиво проговорил Амелин. — Красная Армия едина, сильна и до последнего вздоха предана нашему вождю, другу и учителю.
— Что верно, то верно, — подтвердил Якир и протянул руку к телефонной трубке, чтобы ответить на настойчивый звонок. Командующему напоминали, что ровно в полдень начинается очередное заседание Политбюро Центрального Комитета КП(б)У.
Якир аккуратно сложил стопку подписанных бумаг, спрятал в карман гимнастерки карандаш, стал одеваться. Выходя из кабинета, сказал поднявшемуся с кресла Амелину:
— Вот так оно и получается, Михаил Петрович: в рабочее время заседаем, в нерабочее — работаем.