Лейтенант обиженно сморщила свои красиво очерченные губки и, решительно покачав своей милой головкой, вместо того чтобы оправдываться, неожиданно пошла в наступление:
– Господин подполковник, я прошу вас оградить мою школу от нападок генштабистов, которые спят и видят, как наши агенты «таскают для них каштаны из огня». Ведь не дело агентуры, – пояснила она, – собирать информацию в прифронтовой полосе. Для этого есть армейская разведка. Пусть они раз и навсегда усвоят, что мои люди для того и готовятся долго и тщательно, что на них лежит задача глубинной разведки, что на основе их объективной и неоднократно проверенной информации, планируются, как правило, стратегические операции, а не бои местного значения…
«А „фрау Доктор“ (такое прозвище Элизабет получила за свой аналитический ум и дотошность, с какой она занималась ранее перлюстрацией почты) во многом права, – думал он, любуясь ее пышущим жаром возмущения прелестным личиком. – Пора поставить штабистов на место».
С момента назначения лейтенанта Шрагмюллер на должность начальника разведшколы Николаи всячески поддерживал выбранную ею, довольно плодотворную и в то же время трудновыполнимую идею – покончить с непрофессионалами и дилетантами в разведке, «выполоть» все «сорняки» на шпионской «ниве» и затем «засеять» ее профессионалами, способными добывать любые сведения в любых условиях. Он, опираясь на свой огромный опыт работы с самым разнообразным человеческим материалом, считал, что успех разведчика – это результат грамотного обучения, а не свойства характера или изворотливость. Конечно, в деятельности агента должны присутствовать какие-то высокие чувства, влияющие на выполнение задачи, но они не должны превалировать над профессионализмом. Глубоко изучив психологию, Элизабет с блеском использовала многочисленные человеческие слабости для подготовки «стойких оловянных солдатиков» разведки. И практика показывала, что многие агенты, прошедшие ее школу, стойко придерживались своих легенд и не шли на повторную вербовку. Конечно, на это во многом влияла и чрезмерная жесткость «фрау Доктор», которая беспощадно расправлялась с предателями. В разведшколе ни от кого не скрывалось, почему погиб тот или иной несостоявшийся агент, наоборот, – подробно рассказывалось. Эта жестокая правда оказывала должное действие на остальных учеников. И одной из причин посещения Антверпенской разведшколы шефом германской разведки была информация о том, что лейтенант Шрагмюллер лично расправилась с агентом-бельгийцем, внедренным в разведцентр французской контрразведкой…
– Господин лейтенант, я непременно урезоню шефа аналитического отдела Полевого Генштаба, – пообещал Николаи, видя, что «фрау Доктор» успокоилась и румянец возмущения на ее щеках постепенно угас, – и постараюсь, чтобы больше никто не отрывал вас от выполнения главной задачи…
– Господин подполковник, я не отказываюсь от аналитической работы и готова представлять в штаб не только информацию, поступающую от агентов, но и свое видение обстановки, существующей на том или ином участке фронта и в тылу, – вновь вспыхнуло, но теперь уже в патриотическом порыве прелестное личико Элизабет, – я только прошу, чтобы моих людей не отрывали на решение вопросов, которые по плечам войсковой разведке.
– Я слышу слова истинного патриота Германии! – удовлетворенно воскликнул подполковник.
«Этой красавицей не устаешь любоваться, – подумал про себя Николаи, – но, говорят, она еще прекрасней в гневе, когда перед строем курсантов казнит предателя. Правда это или нет, придется дознаваться самому».
– Я рад, что ваши питомцы успешно выполняют поставленные командованием задачи, – решил подсластить пилюлю подполковник, прежде чем спросить о французском шпионе, – но недавно к своему прискорбию я узнал о том, что в разведшколу проник вражеский агент. Так ли это?
– Да, господин подполковник, – глухо промолвила Элизабет, и с ее лица тут же схлынула краска, глаза яростно и решительно блеснули, – каюсь, я не сразу распознала врага.
– Расскажите, как это было, – спокойно, по-отечески, попросил Николаи.
– Полгода назад один из моих доверенных вербовщиков привел в школу застенчивого молодого человека, бельгийца, который не мог и трех слов связать от волнения в разговоре со мной, но очень хотел быть полезным Великой Германии. От него я узнала, что ранее семья этого Гюнтера (так звали бельгийца) проживала в Баварии, потом в городе Гамбурге, а два года назад по делам торговли переехала в Амстердам. Я навела справки и узнала, что родители его были в Гамбурге на хорошем счету. Но больше всего мне импонировало в нем то, что с началом войны семья Гюнтера подверглась гонению со стороны бельгийских властей. По имеющимся у нас данным, его отца, как германского подданного, лишили торговли и конфисковали весь товар. Чтобы не умереть с голоду, семья переехала во Францию в город Камбре, после освобождения которого от французов Гюнтер, который к тому времени работал в мэрии писарем, активно помогал коменданту в разоблачении оставшихся в городе врагов. За это патриоты совершили на него покушение и чуть было не убили. Моему доверенному вербовщику Гюнтера рекомендовал сам комендант, майор Бюргер…