Для захвата моста фашисты бросили свыше роты. Наши пограничники не стреляли — ждали, пока враг достигнет середины моста и передние ряды переступят красную черту, обозначавшую границу. Лишь после этого Нечаев приказал открыть огонь. Восемь атак предприняли гитлеровцы до полудня и каждый раз откатывались с большими потерями. Потерпев неудачу в лобовых атаках, командование противника бросило в обход группы Нечаева несколько отрядов автоматчиков на резиновых лодках. Одновременно последовали новые прорывы через границу на мосту. К тому времени, когда противнику наконец удалось форсировать Сан, на мосту был в живых только лейтенант Нечаев. Гитлеровцы окружили раненого лейтенанта, надеясь захватить его живым.
Нечаев выхватил гранату. Грохнул взрыв. Рядом с лейтенантом упали несколько фашистских солдат и офицеров.
Из донесения начальника погранвойск Украинского округа:
«…г. Львов. 22 июня 1941 г.
…По участку Перемышльского погранотряда. В 9.35 бомбардировка Перемышля продолжается. Связь со штабом корпуса потеряна. Все части на основании якобы приказа комадования корпуса отошли за Перемышль. Немцы заняли Дуньковице, Неновичи…»
Вот, пожалуй, и все, что мне удалось найти о родной «девятке» среди официальных документов и воспоминаний.
Хотя нет, есть еще один любопытный материал. В книге замечательного советского военачальника, командующего фронтом Маршала Советского Союза Ивана Христофоровича Баграмяна «Мои воспоминания», выпущенной в 1979 году ереванским издательством «Айастан», я обнаружил следующее:
«Мужественно дрались пограничники Перемышльского отряда, которым командовал подполковник Я. И. Тарутин… К нам в плен попал немецкий фельдфебель, который участвовал в атаках на 9-ю пограничную заставу лейтенанта Н. С. Слюсарева. На участке этой заставы находился мост через реку Сан (восточнее Радымно). Показания гитлеровца были записаны фронтовым корреспондентом Владимиром Беляевым. Привожу эту запись.
«До сих пор, — сказал фельдфебель, — располагаясь поблизости от советской границы, мы слушали только песни советских пограничников и не предполагали, что люди, поющие так мечтательно, протяжно, мелодично, могут столь яростно защищать свою землю. Огонь их был ужасен! Мы оставили на мосту много трупов, но так и не овладели им сразу. Тогда командир моего батальона 32 приказал переходить Сан вброд — справа и слева, чтобы окружить мост и захватить его целым. Но как только мы бросились в реку, русские пограничники и здесь стали Поливать нас огнем. Потери от их ураганного огня были страшными. Нигде — ни в Польше, ни во Франции не было в моем батальоне таких потерь, как в те минуты, когда порывались мы форсировать Сан. Видя, что его замысел срывается, командир батальона приказал открыть огонь из 80-миллиметровых минометов. Лишь под его прикрытием мы стали просачиваться на советский берег. Наша тяжелая артиллерия уже перенесла свой огонь в глубь советской территории, где слышался рокот танков. Но и находясь на советском берегу, мы не могли продвигаться дальше так быстро, как того хотелось нашему командованию. У ваших пограничников кое-где по линии берега были огневые точки. Они засели в них и стреляли буквально до последнего патрона. Нам приходилось вызывать саперов. Те, если им это удавалось, подползали к укреплениям и подрывали их динамитом. Но и после грохота взрывов пограничники сопротивлялись до последнего. Нигде, никогда мы не видели такой стойкости, такого воинского упорства. Мы уже обтекали огневую точку, двигались дальше, однако никакая сила не смогла сдвинуть двух-трех пограничников с их позиции. Они предпочитали смерть возможности отхода. Советского пограничника можно было взять только при двух условиях: когда он был уже мертв либо если его ранило и он находился в тяжелом, бессознательном состоянии… В нашем батальоне насчитывалось тогда 900 человек. Одними убитыми мы потеряли 150 человек. Больше 100 получили ранение. Многих понесло течением, и в суматохе мы так и не смогли их вытащить на берег…»
Нужны ли комментарии к этому признанию немецкого фельдфебеля? А ведь на девятой заставе было всего сорок человек, и вооружены они были лишь винтовками, гранатами и парой ручных пулеметов…
«По телефону из Львова…
24 июня 1941 г. 20 час.