Проспали мы с дядей Колей часа три. Он занялся «транспортом» — моим Разбоем и своей вороной коротконогой Тумбой, а я пошел искать Братенкова.
— Товарищ лейтенант, прошу подождать! — остановил меня часовой у крыльца большой хаты.
— Что, отдыхает?
— Нет. Просил никого не пускать.
— Я подожду, а ты доложи: прибыл оперуполномоченный из 250-го кавполка.
Пожав плечами, казак вошел в сени. Не успел я даже закурить, как он вернулся.
— Майор велел зайти.
— Вот видишь, а ты: «Не пускать!»
В большой комнате, основную часть которой занимала, как и везде в российских деревнях, русская печь с лежанкой и полатями, на лавке за столом сидел Братенков. Напротив — двое мужчин. По виду — местные.
Братенков, не представляя меня, кивнул на свободный край лавки.
— Садитесь. Слушайте. Это товарищи из местного партизанского отряда.
Разговор шел, как я вскоре понял, о выполнении задания нашего командования. Связь с местными партизанами была установлена по решению командира корпуса генерала Соколова. Замысел был такой: Валуйки освободить внезапным ударом, с ходу, не дав противнику возможности подтянуть подкрепление, эвакуировать из города технику и многочисленные армейские склады. Предстояло взорвать железнодорожное полотно на участках Валуйки — У разово и Валуйки — Волоконовка. Об этом и шла речь.
— Вы должны знать, — обратился Братенков ко мне, — что в операции участвуют партизаны. Предупредите ваших командиров эскадронов. И смотрите, чтобы неприятностей не было.
Получив подробный инструктаж, я ушел к своим. До Валуек оставался один ночной переход…
Ночью наш полк занял большое село Рождествепо. До Валуек оставалось около пяти километров. От села до окраины города — чистое поле. Вдоль железнодорожной насыпи дорога. Эскадроны спешились. Подошли танки. Казаки пересели с коней на броню. Десант. Наступление началось в пять утра. Командиры эскадронов получили приказ: при занятии железнодорожной станции дать по три красных ракеты.
Через полчаса в городе послышалась пулеметная и винтовочная стрельба. Заговорили и танки. Командир нашего полка майор Шаповалов нервничал. От эскадронов никаких докладов не было. Оставалось ждать условленных красных ракет.
Наконец в хату прибежал коновод командира полка:
— Товарищ майор! Товарищ майор! Три красные ракеты на левой окраине!
— Чумовой! Какой «левой»? Восточной, северной или западной?
— А черт его батьку знает, где тут север, где восток. Солнышка-то нету. Но ракеты я сам видел.
— Ну, как думаешь, комиссар, двинем в город?
— Не имея доклада о положении эскадронов?
— А здесь мы ничего не высидим. Связи все равно не будет. И раненых что-то из города не видно. Пора.
— Да, пожалуй, двинемся.
— По коням! — и Шаповалов первым шагнул через порог.
Ординарец подвел мне Разбоя.
— Товарищ начальник, а не рано ли мы в город пода-емся?
— Приказ командира полка. Пойдем вместе со штабом.
— Уж больно группа большая. Эскадроны в маскхалатах затемно прошли, а мы-то — вон какая кавалькада.
— Ладно-ладно, дядя Коля, проскочим…
Сказал не очень уверенно. Да и откуда было взяться уверенности, если наш полк готовился принять свой первый на этой войне бой…
Половину пути прошли спокойно. С каждой сотней метров приближался город, и казалось, что все обойдется, дойдем без помех. А что, если немцы остались на окраине? Наши затемно прошли в город, завязался бой, а очищены окраины или нет, кто знает. Может, но случайно из города в Рождествено и раненых-то ни одного человека не привезли? Да и из казаков никто не пришел.
Придержав коня, я приотстал, чтобы посмотреть со стороны. Уж больно заметная кавалькада! Ее бы рассредоточить, растянуть. А то идем, как на показательных учениях.
Я дал шпоры Разбою, догнал голову колонны, поравнялся с Шаповаловым и вполголоса высказал ему свои опасения. Он искоса посмотрел на меня, дав понять: молод ты, брат, меня учить, да и зелен. Жестко сказал:
— Ничего, проскочим.
Я вернулся на свое место в третьей шеренге. Шли по-уставному — тройками. До первых домов на окраине оставалось метров триста — четыреста. У железнодорожной насыпи валялись сброшенные под откос обгоревшие вагоны, помятые цистерны. Слева возвышалась серая громадина элеватора. Неожиданно с элеватора застрочил крупнокалиберный пулемет. Пули со свистом пронеслись у нас над головами. Пригнувшись в седлах, мы резко рванули влево, под насыпь.