В полете «единичка».
Запуск первой советской баллистической ракеты.
Геофизическая ракета на старте.
Головная часть геофизической ракеты с «пассажиром» после приземления.
Лайка — первое живое существо, побывавшее в космосе, 1957 г.
В цехе главной сборки.
Ю. Гагарин, апрель 1961 г.
Будущие космонавты знакомятся с кораблем «Восток», апрель 1961 г.
Один из них станет первым космонавтом планеты.
Ю. Гагарин, Г. Титов, Г. Нелюбов, 1961 г.
Заседание Государственной комиссии.
Докладывает С. П. Королев, апрель 1961 г.
Вывоз ракеты-носителя на стартовую позицию.
Объятия перед стартом. Ю. Гагарин и А. Николаев.
«Восхождение» к кабине корабля. Ю. Гагарина сопровождают О. Ивановский и Ф. Востоков.
О. Ивановский и Ю. Гагарин.
Ю. Гагарин.
Спускаемый аппарат «Востока» после приземления.
Место посадки Ю. Гагарина.
Автографы на нарукавной повязке О. Ивановского, сделанные 12 апреля 1961 г.
Н. П. Каманин, С. П. Королев, В. И. Яздовский.
Станция «Венера-4» на космодроме.
Станция «Венера-7».
Г. Н. Бабакин (слева) и Ю. К. Ходарев в Центре дальней космической связи.
В тяжелых обстоятельствах особенно ярко проявлялась его железная воля. За многие годы мне ни разу не пришлось видеть его растерянным или удрученным. Упорство и стальная воля, помноженные на знания и логику, руководили им. Но давалось все это, вероятно, нелегко. Наверное, оставаясь наедине с собой в маленьком домике на космодроме, в рабочем кабинете в конструкторском бюро или дома, он бывал другим. Но мы этого не видели. Другим Главного мы не знали.
Отработка, проверка, испытания и еще раз испытания стали непреложным законом нашей работы. Естественно, мы стремились использовать богатый опыт и авиационной техники, недаром Сергей Павлович пригласил принять участие в наших работах опытнейших летчиков-испытателей. Однако ракета — не самолет! Обнаружив неисправность при выходе на орбиту, не посадишь взлетевшую ракету на космодром. Уже первые космические корабли создавались не для испытаний и доводки их в космическом пространстве, а для гарантированного успешного полета человека. Техника должна была «принять в свои руки» человека, а не человек технику.
В новом светлом и чистом, как операционная, цехе главной сборки вдоль стен, на блестящем полу — ажурные подставки. На них — легкие, серебристые полуоболочки приборных отсеков. На подставках пониже шершавятся теплозащитным покрытием массивные коричневые шары — спускаемые аппараты. В каждом шаре по три метровых круглых люка. Один — основной, для входа и выхода космонавта. Второй — парашютный. Третий — технологический, для установки оборудования.
Человек десять монтажников в белых халатах у отсеков и шаров. Первая смена ведет сборку. Чуть в стороне на высокой подставке с кольцевым помостом уже собранный корабль. Недалеко от входа в цех группа конструкторов и рабочих обступила большой темно-зеленый ящик, только что опущенный краном на расстеленный брезент. Подошел ведущий конструктор смежного завода — Федор Анатольевич Востоков. Мы с ним знакомы были уже не первый год, готовили к полету Стрелку с Белкой. Востоков наклонился к ящику. Щелкнули замки-лягушки на крышке. В ящике, выклеенном внутри поролоном, серебристо-матово в свете ламп переливалось… кресло космонавта.
Казалось бы, что особенного было в том, что по графику в этот самый день и час Федор Анатольевич привез со смежного завода это «изделие»? Но как-то особенно ясно в тот момент я почувствовал — приближается день, о котором мы мечтали все эти годы. Корабль должен вынести на орбиту человека.
В тот день по плану намечалась примерка кресла в спускаемом аппарате. Только я собрался дать команду о подготовке к этой самой примерке, как по цеху из репродукторов громкой связи гулко разнеслось: «Ведущего конструктора к телефону в кабинет начальника цеха! Повторяю…» Повторения я дожидаться не стал. Если объявление по «громкой», значит, что-то важное. Беру трубку.