— Леди, вы будто истории родной Империи не знаете, — наконец, молвил Мэрд. — Неужели в настолько глухом месте росли?
— Где бы ни воспитывалась моя супруга, это наше семейное дело, — довольно–таки невежливо отозвался Аарон.
— Но вы бы хоть просветили жену в таких вещах, — не смутившись, посоветовал торговец. — Не то навлечет на себя гнев Бога — Отца за такие мысли, как бы худо не случилось.
— Леди Ирра посвященная, ей гнев богов не страшен.
— О, раз так… Действительно, в жреческих обителях дозволено не обращать особого внимания на мирские дела. А если не секрет, которой Богине посвящена леди Ирра? Мне бы не помешало благословение Премудрой Матери…
— К сожалению, в этом она помочь не сможет, — воин покачал головой.
— Что ж, покровительство Богини — Дочери тоже дорогого стоит, — покивал Мэрд. А я невольно изумилась, как так получилось, что Аарон, не соврав ни слова, настолько перевернул в голове торговца историю Ирры. Та, к слову, поняв, что высказалась не к месту, сохраняла высокомерное молчание, пока из паутины ее художеств выкручивался «супруг».
— Да, моей дорогой жене очень легко дается творчество… и искусство любви, — одним уголком губ улыбнулся воин.
Матерчатый тент, служивший телеге крышей, со скрипом прогнулся под порывом ледяного северного ветра. Мы с Аароном, не сговариваясь, укоризненно посмотрели на Ирру. Та поджала губы, вздернула подбородок. По «крыше» затейливой дробью застучали капли дождя.
— Надо же, — удивился Мэрд, выглядывая наружу, — а ведь час назад ни одного облачка не было.
— Погода сейчас переменчива, — согласились мы. — И капризна.
В Галене мы надолго не задержались — только переночевать, освежиться и прикупить провизии. Надо сказать, я уже сейчас начала считать ванну роскошью, без которой реально обойтись, полный гардероб одежды — излишеством, а кучку приятных глазу мелочей и безделушек — напрасной тратой места в сумке. Эти внутренние изменения ввергали меня порой в глубокую задумчивость, которую разбавляла Ирра со своим легкомысленным «забей» и «расслабься».
«Забивать» на свои мысли я категорически не хотела, но взамен научилась изображать полное внимание к беседе, когда разум занят совсем другой информацией. Мне кажется, подруга все замечала, но не находила нужным заострять на этом внимание.
Аарон и на сей раз сумел договориться о транспорте: за стенами города нас поджидала потрепанная жизнью карета с гостеприимно распахнутой дверцей. Внутри дремала пожилая дама во вдовьем платье, а снаружи — столь же почтенного возраста кучер. Наш охранник кратко рассказал, что нас ждет один день в обществе старой баронессы Ижбен. В пути баронесса большей частью клевала носом, но в периоды бодрости увлекать ее светской беседой приходилось мне. Ирру Аарон представил снова посвященной, давшей обет молчания на год из–за выкидыша в надежде вернуть расположение божественного покровителя. А саму иномирянку тихо, но внушительно предупредил, что будет, если та произнесет хотя бы слово.
В общем, сегодня так же погода не радовала. Разве что к вечеру темные облака немного рассеялись, позволив последнему солнечному лучику скользнуть по стенам Ирнорта.
Города, поселения, крепостные деревеньки — они на протяжении недели мелькали перед глазами, не оставляя о себе практически никаких воспоминаний, даже названия сразу же стирались из памяти.
Аарон набивался в попутчики всегда к разным людям, сохраняя нашу легенду. Сам он ей соответствовал полностью, я же однажды, еще в самом начале, запнулась, обратившись к собственному «брату» на «вы». Аарон тогда тепло и понимающе мне улыбнулся и вслух посетовал почтенной супружеской чете, с которой по тому времени ехали, на слишком долгий срок моего пребывания в пансионе. Я зарделась, повинилась и, поборов смущение, впервые обратилась к воину на «ты». Аарон ласково погладил меня по макушке и ловко сменил тему.
Ирра хранила отстраненное молчание, промозглая сырость вползала змеей под любые, даже самые теплые одежды.
Вообще–то, зависимость погодных условий от желания иномирянки не на шутку тревожила. Слишком большая власть в одни неопытные руки, она пробуждает что–то темное внутри даже самого доброго и сострадательного человека. Для Ирры скоро не станет никаких границ, рамок и преград, если только не объявится со своей волей тот, кто ей такую силу даровал.