Появляется к в а л и ф и к а т о р, рассматривает Одверника.
К в а л и ф и к а т о р (палачу). А ты не поспешил с ним, мастер?
П а л а ч. Я не люблю, когда еретики плохо себя ведут.
Появляется м о н а х. Лицо под капюшоном.
М о н а х (кивнул на Одверника). Уже допросили? (Затягивает Одверника ширмой, отбрасывает капюшон. Это Иохим.)
К в а л и ф и к а т о р. Русины непослушные. А мастер этого не любит… Как успехи?
И о х и м. Только что взяли.
К в а л и ф и к а т о р (зло). Не о том я!..
И о х и м. А-а-а… Записал почти дословно. (Передает бумаги.)
К в а л и ф и к а т о р. Когда-нибудь Лютер лопнет от злости. Или тебя повесит.
Появляется п а л а ч.
(Чтобы выставить палача.) Три пива, мастер!
Палач выходит.
(Иохиму.) Что осталось от грешных?
И о х и м. Три пары лошадей, два воза книг и печатный станок.
К в а л и ф и к а т о р. Лошадей мне, станок тебе, книги нунцию.
Появляется п а л а ч с тремя кружками пива.
И о х и м. На кой ляд Иохиму печатный станок?
К в а л и ф и к а т о р (одну кружку пива берег себе, другую передает Иохиму). Доносы множить будешь. (Чокается с Иохимом.) Цум воль!..
И о х и м (подумав). Цум воль. (Чокается с квалификатором и палачом.)
В келье н у н ц и й и М а н у э л л а. Появляется к в а л и ф и к а т о р.
К в а л и ф и к а т о р. Святой отец, может, пригласим гостя, с вашего разрешения?
Н у н ц и й. Дорогому гостю мы всегда рады. Погуляй, Мануэлла.
Квалификатор уходит.
М а н у э л л а (капризно). Всегда вот так!.. А я никогда не видела русинов. А этот еще и стихи пишет…
Н у н ц и й. Этот не пишет стихов. Этот хуже…
М а н у э л л а (настойчиво). Все равно хочу посмотреть!
Н у н ц и й. Мануэлла!!!
М а н у э л л а. Вы не любите меня, святой отец!..
Нунций хочет выставить Мануэллу, но она озорно прячется за ширму. Появляются С к о р и н а и к в а л и ф и к а т о р.
К в а л и ф и к а т о р (докладывает). Франциск Скорина Рус в науках вызволенных и лекарстве доктор. (Выходит.)
Н у н ц и й. Рад, очень рад! Я так много слышал о вас… А только что от души посмеялся. Мне рассказали, как вас ко мне пригласили. (Хохочет.) Руки назад, мешок на голову — и в гости. Тысячу извинений. Вы знаете, коллега, в этой Германии — я сам из Италии — страшно трудно работать. Без приказа никто пальцем не шевельнет. А стоит что-то попросить, выполняют как приказ. И так уж перестараются, что за голову схватишься. Выслуживаются, варвары. Иной раз просишь провести с еретиком душеспасительную беседу, а они ему руки и ноги вырывают. Садитесь, коллега, и располагайтесь как дома, и забудьте о стражниках. Уверяю вас, вы в надежном месте…
С к о р и н а. Простите, с кем имею честь?..
Н у н ц и й (подает руку). Нунций, апостолический нунций его святейшества папы.
Скорина «не замечает» руки нунция, и тот указывает на М а н у э л л у, которая выходит из-за ширмы.
А это моя племянница Мануэлла.
С к о р и н а. Очень приятно. Мне сегодня везет на красивых племянниц.
Н у н ц и й. И все-таки моя радость бо́льшая. Я только что полистал ваши чудесные книги. (Берет одну из книг, раскрывает, читает.) «Всяко писание богом водъхненое ест ко учению и ко обличению, исправлению и ко наказанию правды. Да совершен будет человек божий и на всяко дело добро уготован… Пожиточны же суть сие книги чести всякому человеку мудрому и не мудрому, богатому и убогому, младому и старому, наиболей тем, которые хотят имети добрые обычаи познати мудрость и науку; долгота их дней и лета жизни, и мир приложатся им, милосердие и правда не оставят их, если же внимательно послушають и соблюдуть притчи, положения в книгах сих. Есть бо в сих притчах сократы мудрость, якобы моц в драгом камени, и яко злато в земли, и ядро в ореху…» (После паузы.) Прекрасно! Какие высокие слова! Какие мудрые мысли! (Любуется книгой.) Какая титаническая работа! За такой подвиг можно вознаградить, а можно… и на костре сжечь… Вы знаете, коллега, я все больше убеждаюсь, что мы с вами живем в такое время, когда формируется абсолютно новый тип личности — предприимчивой, активной, свободомыслящей. Какое-то всеобщее возрождение духа человеческого от многовековой спячки. Вы не находите?