С а в о с ь. Не было у нас никакой перспективы!
М а т в е й. Если потеряли, видно, была.
А н т о н и й. Вас заедает консерватизм…
С а в о с ь. Известно, заедает. Наши же в баню не ходят, а дома какое мытье? Так, грязь размазывают.
Галя не может удержаться от смеха и получает от Прасковьи по шее.
А н т о н и й (очень спокойно и даже ласково). Перед тем, как дать согласие поехать к вам, молился я…
Х а р и т о н. Истинно!
А н т о н и й. Стою на коленях час, стою два, три стою и четыре…
Х а р и т о н. Сам видел. Я уже, ета самая, батонов успел набрать, свежемороженой рыбы достал, в скобяные товары забежал, прихожу, а ясновидец стоит! Пусть, ета самая, Тэкля скажет.
Т э к л я. Истинно!
А н т о н и й. Молюсь пятый час…
М а р ь я н а (восторженно). А божечко!
А н т о н и й. Молюсь шестой, седьмой, восьмой…
У л ь я н а. Святая Авдотья!
А г а ф ь я. На колени! На колени!
Сектанты опускаются на колени.
Х а р и т о н. Вот, ета самая, как люди молятся.
А н т о н и й. Девятый час тоже молюсь…
Х а р и т о н (нагнетает). Не пимши, ета самая, не емши!
М а р ь я н а. Не пимши, не емши!
А н т о н и й. А на десятую, в полночь, отверзлись уста господа, и удостоился я, и дар святого духа излился на меня, и открылось мне. Слышу голос: «Иди, сын мой, в Малые Замоськи, укрепи веру, что пошатнулась среди несчастных, и спаси истинных ревнителей благочестия». Что смогу я, господи, говорю, если секта в Замоськах, давайте будем говорить прямо, фактически расползлась под влиянием агитационно-массовой работы…
У л ь я н а. Под влиянием, под влиянием, наставничек.
М а р ь я н а. Видит бог, под влиянием!
М а т в е й. Фахтитиски!
Х а р и т о н. А тех, кто остался, силмя в клуб загоняют!
П р а с к о в ь я. Загоняют.
А г а ф ь я. Ой как загоняют! Чтоб их так животочками гоняло!
А н т о н и й. Сознаю, говорю, господи, а пойти не могу.
Х а р и т о н. Не могу, говорит!
А н т о н и й. Не справлюсь, говорю.
Х а р и т о н. Говорит, не справлюсь.
А н т о н и й. Провалю, говорю, господи!
Х а р и т о н. Истинно! Удавиться мне на этом месте, не брешет!
А н т о н и й. И вдруг слышу, опустился всевышний, стал рядом со мной, положил вот так руку на темя мое (кладет руку на голову Гали) и говорит: «Иди, сын мой, а трудно будет — поможем!» И после этих слов какая-то необыкновенная легкость снизошла на меня и слова, как мед, потекли из уст моих… Господи, говорю, если есть такое поручение, я готов! Я исправлю положение. Пройдет год-два, и Замоськи станут новым Иерусалимом, Меккой, Киевской лаврой, если хотите! И потянутся в Замоськи тысячи паломников, и выйдем мы на всесоюзную арену по количеству верующих на одну безбожную душу…
Сектанты приходят в восторг и умиление.
Г о л о с а. Святой человек!
— Агнец божий!
— Чудотворец!
— Защитничек наш!
Х а р и т о н. Ясновидец!
М а т в е й (восхищенно). Чтобы такой вум иметь! На наших на троих бы хватило!
С а в о с ь (снисходительно). Головастый товарищ, не при нас будь сказано.
Х а р и т о н. Святой, ета самая, человек! И откровения на устах его! Кто же за то, чтобы выбрать дорогого брата во Христе Антония нашим учителем и ясновидцем? Кто, ета самая, «за»? Кто «против»? Кто воздержался? Единогласно!
«Голосование» проводится на таком подъеме, что сектанты, по знаку Харитона, как клятву, подхватывают псалом на мотив «Маруся отравилась».
Х а р и т о н (вдохновенно, напористо). Поклянемся же, что и завтра и послезавтра наш пророк сможет опереться на наши плечи.
В с е. Клянемся! Клянемся! Клянемся!
У л ь я н а (поняв буквально). А что, и завтра надо еще куда-то нести?
П р а с к о в ь я (решительно). Надо будет, так и понесем!
Х а р и т о н. Чтобы тебя ноги, ета самая, не носили.
А г а ф ь я. Сидела бы да слушала, разиня.
Т э к л я. О чем разговор?!
П р а с к о в ь я. У меня грыжа, и то я несла.
М а т в е й (нерешительно). А может, коненка какого в оглобли вщемить?