Н у н ц и й. Аминь!
Келья. Поздний вечер. Входит Г у с о в с к и й.
М а н у э л л а (из-за ширмы). Ты сегодня так рано? (Выглядывает. Испуганно.) Кто вы?
Г у с о в с к и й. Сеньора, ради всех святых, не пугайтесь.
М а н у э л л а (выходит из-за ширмы, одеваться не спешит). А я и не пугаюсь.
Г у с о в с к и й. Тем лучше. Примите от меня, сеньора, с любовью вот это ожерелье. (Примеривает подарок, целует Мануэллу, замечает книги Скорины и сутану нунция.)
Мануэлла перехватывает взгляд Гусовского.
Вы хотите сказать, что сюда может войти папский нунций?
М а н у э л л а. Папский нунций допрашивает еретиков.
Г у с о в с к и й. В таком случае спешить не будем. (Снимает плащ, затем расстегивает ремень шпаги.)
Мануэлла исчезает за ширмой. Гусовский быстро надевает сутану нунция, подпоясывает шпагу, накидывает на плечи свой плащ и незаметно исчезает.
М а н у э л л а (из-за ширмы). Сколько же тебя можно ждать? (Через какое-то время выходит из-за ширмы без монашеского одеяния и в недоумении.)
Появляется н у н ц и й.
(Нунцию, капризно.) Сколько же тебя можно ждать?..
Н у н ц и й. Дела, дитя мое, дела божественного свойства. (Раздевается.)
Л ю т е р в своем кабинете. Появляется Э л ь з а.
Э л ь з а. К вам сестра Мануэлла.
Л ю т е р (встревоженно). Мануэлла?! Сама?!
Появляется М а н у э л л а. Эльза выходит.
М а н у э л л а. Вы же сами сказали, если что-то необычное случится, чтобы сама сообщила. А вчера с вечера ко мне какой-то чудак забежал — нунция не было, он как раз русинов допрашивал, — ожерелье подарил, поцеловал мимоходом… Пока я… а он исчез… Я так и не поняла, что ему надо было…
Л ю т е р. Русинов, говоришь, допрашивал? И как же они там?!
М а н у э л л а. Молчат, как каменные. А нунций злой, как собака. Вчера суд окончился. Сегодня ночью их душить будут… (Воспользовавшись паузой.) И когда вы уж меня к себе возьмете, ваша светлость? От нунция козлом несет, дышать нечем!
Л ю т е р. Продышишь! Придет время — возьму. А теперь иди. Козел проснется, а тебя нет под боком.
Мануэлла уходит. Входит Э л ь з а.
Э л ь з а. И что только нунций нашел в этой лахудре?
Л ю т е р (хмуро). У каждого нунция свой вкус.
Камера пыток. Зажатый острыми шипами теснейшего узилища, стоит С к о р и н а. Рядом с ним у стены сидит О д в е р н и к.
С к о р и н а (через муки пытки). Ты проклинаешь меня, Юрий?
О д в е р н и к. С чего ты взял?
С к о р и н а. Я загубил тебя…
О д в е р н и к. Брось пустой разговор, Франциск. Ты меня предупреждал. Я знал, что дело твое опасное. Ты ни при чем. Я себе простить не могу, что Маргариту с собой взял… Степанку осиротили.
С к о р и н а. Может, ей с Петром удастся выбраться…
О д в е р н и к. Вряд ли… Молчит квалификатор. Не клюнул, как видишь, на наше «золото»… Погнала же нас нелегкая через неметчину… Теперь все пойдет прахом. А думалось — в Вильне мельницу бумажную поставим, типографию сложим, станки печатные справим, с Москвою связь наладим. И загудит дело книжное по всей Великой Руси. Такая неудача! Такая промашка!..
С к о р и н а. Потерпеть неудачу в стремлении к великому — ошибка благородная. И что бы там ни случилось, а то, что мы начали, не остановится. Купец Богдан Онков Библию нашу в Москву повез. По дороге в Чудов монастырь к Максиму Греку заедет. А тот одной надеждой живет — на Москве печатное дело заложить. Наистарший бургомистр Вильны Якуб Бабич книжным делом загорелся. Князь Константин Острожский великий милостник печатной книги. Не умрет наше дело, Юрий! Не должно!.. Только бы Мстиславца и Маргариту спасти, а там и помереть не страшно…