Ж о р а. Какой же это дурак теперь за свои пьет? За свои, брат, не разгуляешься…
К у з ь м и ч. Не разгуляешься, Жора… Мне бы только капельку…
Ж о р а. Ты, Кузьмич, за чужие пей! На твой век дураков хватит. Вот я, к примеру…
К у з ь м и ч. Такие дураки, как ты, Жора, и угостят, и взыщут… в натуре…
Ж о р а. Такие взыщут!
К у з ь м и ч. Вот видишь?.. А ты думаешь, я не переживаю?.. Если бы, кажется, бросить это дело… Ты думаешь, я всегда таким был? Вот ты, Жора, знаешь, где я глаз потерял, в натуре?.. Нет, Жора, ты не знаешь…
Ж о р а. Про глаз я тебя в другой раз послушаю. А сегодня налью последнюю.
К у з ь м и ч (радостно). Последнюю, Жора, последнюю. (Колеблется.) А может, не надо, Жора?.. Может, потерплю?.. Обойдется, может?..
Ж о р а. Не ломайся…
К у з ь м и ч (дрожащей рукой берет рюмку). Разве что… последнюю?! Может, не взыщешь?
Ж о р а. Взыщу, Кузьмич! Ибо не всяк день лыко дерется…
К у з ь м и ч. Вот видишь! (Выпивает.) Вот видишь, Жора? Ремонт надо было, в натуре, начинать сверху, если по закону и совести, а начали, видишь, с твоей квартирки. А как людям в глаза смотреть? Думаешь, легко?..
Ж о р а. Всю жизнь пьешь и все время страдаешь?..
К у з ь м и ч. Страдаю, Жора. Тебе, в натуре, не понять…
Ж о р а. Где уж мне… Ну и хитрый же ты, старый!..
К у з ь м и ч. Я не хитрый, Жора, я добрый…
Ж о р а. Верю, Кузьмич, верю и ценю!
К у з ь м и ч. Спасибо, сынок, спасибо!..
Ж о р а. Благодарностью сыт не будешь… ни ты, ни я. Давай мы лучше подумаем, как в моей угловой комнате гараж сделать.
К у з ь м и ч (удивленно). У тебя же есть гараж, Жора!
Ж о р а. Понимаешь, Джульетта покупает машину для себя. Индивидуалистка она у меня…
К у з ь м и ч. А-а-а…
Ж о р а. И дело еще в том, Кузьмич, что теперь вся Европа гаражи в домах делает.
К у з ь м и ч. Ну, тогда конечно… если Европа…
Ж о р а. Правда, стеночку в домоуправлении тебе придется метра на два отодвинуть… за счет ванной. Туалет остается. Ну, зачем тебе в учреждении ванная?
К у з ь м и ч. Грехи свои и совесть я в ней отмываю. Как же будешь отмывать совесть, если из ванной зад твоей машины торчать будет?
Ж о р а. Поскольку совесть понятие философское и чистота его всегда была относительной, ты, Кузьмич, приладь свою совесть к заду… моей машины.
К у з ь м и ч. И тут, граждане судьи, вошла Семеновна.
П р е д с е д а т е л ь. Ясно! Все ясно!
Входит С е м е н о в н а.
С е м е н о в н а. Сказать хотела…
1 - й ч л е н с у д а. Запишите показания свидетельницы Семеновны!
С е к р е т а р ь. Пишу!
С е м е н о в н а (подает руку Жоре, но он ее не замечает). Ну, здоров был, хозяин!.. А чего это ты мне вроде через козу руку подаешь? Я же задаток принесла… Пятьсот рубликов, как условились…
Ж о р а (делает знак Семеновне, чтобы замолчала). Кузьмич… ты… это… погуляй пока…
Кузьмич уходит.
С е м е н о в н а. А что ты его выпер? Я бы ему тут сразу и отдала.
Ж о р а (испуганно). Ошалела?! Взятку при людях?!. И давай так: я тебя не знаю, и ты меня не видела! Не с руки нам сейчас знакомство разводить. Деньги пока я возьму… для передачи, а ты вот эту расписочку подпиши. (Дает листок бумаги и ручку.)
С е м е н о в н а (удивленно). И денежки с меня, и расписочку с меня? Как же это?
Ж о р а. А так, чтобы ты, не дай того боже, к прокурору жаловаться не побежала, что я с тебя для домоуправа взятку вымогал. Добровольно давала, добровольно и в тюрьму с ним сядешь.
С е м е н о в н а (смеясь). А бедный ты мой человек! Мы же еще ничего такого не сделали, а ты уже дрожишь осинкою.
Ж о р а. Не за себя дрожу!
С е м е н о в н а. Известно что — за других беспокоишься.
Ж о р а. Уголовный кодекс шуток не любит!
С е м е н о в н а. Кодекс что? Иной и украдет удачно, и от тюрьмы убережется, а все одно чахнет от чужого добра, как свеча. Не идет в пользу чужое. Колом в горле становится — и все тут! У нас в Староселье, помню, как было… Оставили мы на зиму бычка-перелетка, сена же было ешь — не хочу. Так себе бычок на весну вышел. А к петрову дню что твой жених стал: и гладкий, и смешливый, и юр в голове. А за телушками, ну, как ты за своей Жульеттой… И тут приходит к нам сосед — добрый такой человек был, продайте, говорит, мне своего бычка. И так прилип, ну как смола та. А наш батька — ни за что. Тогда тот и говорит: «Объел мне сын уши, чтобы вашего бычка украсть. Так что возьмите за товар, сколько надо, а хлев сегодня ночью крепко не закрывайте, — словом, дайте человеку украсть». Согласился наш батька, а сосед и просит, чтобы каждое утро к завтраку кто-нибудь из наших к ним приходил за какой-нибудь надобностью. Ну, и начали мы ходить к соседу то за солью, то за спичками. Как кто-то наш на порог, соседский сын ложкой в миску попасть не может, лицо как бумага — и шморг из-за стола на другую половину дома. Пока семья бычка съела, сын ихний таранкой высох — от ветра качается. Если бы батька про бычка не рассказал, то, может, и в чахотку впал бы… Черной совести, говорят, и кочерга виселицей кажется…