Геннадий медленно обходит вокруг Кузьмича, внимательно рассматривает его, изучает, удивляется. Это тревожит домоуправа.
Г е н н а д и й (декламирует речитативом).
А ты, Петр Кузьмич Дедюля, предал, изменил тем хлопцам, что «лежать остались в темноте…». Как же ты так, Петр Кузьмич Дедюля?!. Как же ты так?!.
Согнувшись как от жестокого удара, Кузьмич выходит. Появляются Ж о р а, М а к с и м и З о й к а. Они не замечают Геннадия.
Ж о р а. Справку на прописку возьмите у Кузьмича. Кривой такой старик…
М а к с и м. Были — не дает!
З о й к а. Еще издевается. С утра, говорит, честным решил стать…
Ж о р а. Ничего, даст. Делайте еще один заход, я его знаю. Бутылочку распечатайте, стопочку налейте, сами пригубите, ему как равному предложите, и он за вами на край света побежит… Ну, а полторы тысячи, кроме задатка, он с вас все равно сдерет.
П р е д с е д а т е л ь. Ясно!.. Что у кого имеется дополнить по факту?
М а к с и м. У меня имеется!
П р е д с е д а т е л ь. Давай!
1 - й ч л е н с у д а. Записывайте!
С е к р е т а р ь. Пишу!
М а к с и м на приеме у К у з ь м и ч а. Он угощает его «Беловежской».
К у з ь м и ч. Зовут тебя как?
М а к с и м. Кого, меня? (Подает руку.) Максимом, а что?
К у з ь м и ч. Мудрый ты, брат Максиме, хотя и на раскладушке непрописанной спишь. А другой, в натуре, один поперек кровати лежит, всего по ноздри, а в науках слабый.
М а к с и м. Ну, я не сказал бы, что они, те, другие, дураки…
К у з ь м и ч (о своем). А тебе бы твою мудрость да включить дней сто тридцать до этого…
М а к с и м (заметно захмелев, хохочет). Включал — пробки перегорели.
К у з ь м и ч. Дивчину, в натуре, искалечил и хохочет, кобель паршивый!..
М а к с и м (наступает на Кузьмича). Дед, этого не трогай! Это святое! Я ее, можно сказать, с третьего класса пас! Десятый окончила — сам не посмел и другим охоту отбил! В город подалась — я за ней. Ну, тут, вижу, я не зацеплю — другие зацепят. А зацепи Зойку кто-то другой — ни мне не жить, ни ему, ни ей… (Подумал.) Нет, Зойку пальцем бы не тронул! Зойка пусть живет!.. А сам бы не жил — это точно!.. Вот такая, дед, любовь, в натуре, как ты говоришь… (Берет свой стакан.) Ну, давай еще по одной! (Выпивает.)
К у з ь м и ч. Сычи посоветовали угостить меня?
М а к с и м. Если честно, они! Только ты не подумай! Я для знакомства. А если по правде, то салага я в этих делах. (Совсем опьянев.) А вот про Зойку я тебе как на исповеди. И ты — молчок! Узнает — голову мне оторвет. А нас, как видишь, прижало, отступать некуда. Не рожать же ей в интернате!.. А взяток я сам не беру и другим давать не умею… У нас… в академии тоже все с мозоля…
К у з ь м и ч. Взятку? Нет, брат Максиме, взятку, в натуре, с вас, видимо, в другом месте возьмут.
М а к с и м. Про это давай лучше не будем. Дело это, как говорится, интимное, обоюдоострое…
К у з ь м и ч. Выходит по всему, Максиме, что опять обойдем правду, плюнем на справедливость, нарушим закон?..
М а к с и м. В последний раз! Обойдем! Во имя человека, которого мы все равно родим.
К у з ь м и ч (задумчиво). Я обойду, ты нарушишь, Сычи наплюют?!
М а к с и м. Понимаю, переживаю, не вижу выхода!
К у з ь м и ч. Я против правды, ты против справедливости, Сычи против закона… Пять против! Не пугает тебя, Максиме, такая арихметика?
М а к с и м (подумал, налил себе водки). И все же выпьем, а государство наше устоит, ей-богу! Ему все нипочем! Оно у нас знаешь какое?! Оно у нас как утес!
К у з ь м и ч. Раньше и я таким был… Потом выпил чарку, выпил две, зашумело в голове… Вот такой, брат, поворот, в натуре, получается…
М а к с и м. Пять нарушителей — это же всего только ноль целых и двенадцать миллионных процента от двухсот пятидесяти миллионов честных и праведных.
К у з ь м и ч. Ноль целых, говоришь?.. А если таких, как я, тысяча, таких, как вы с Зойкой, — две тысячи, а таких, как Сычи, — сто тысяч?
М а к с и м. Ну, хватил, сто тысяч!