Отряд наемников фон Книпхаузена в разгаре сражения решил бежать, правда, не все в отряде этого хотели. Те, кто собрался дезертировать, отошли в сторонку и тихо обсуждали, стоит ли убивать остающихся. И вдруг к ним подошел Уильям.
– Сам понимаешь, это их слегка выбило из колеи. – Прикончив яйца и большую часть хлебцев, Тарлетон заглянул в стакан и расстроился, что в нем ничего нет.
– Вон в той фляжке может быть вода, – Уильям кивнул на свисавшую с шеста поношенную оловянную фляжку в кожаной оплетке. – Вот оно что… Они слегка нервничали, но когда я спросил их по-немецки, где найти кузнеца… О, вспомнил! Гот потерял подкову, вот почему он… А потом я услышал, как они яростно перешептываются, и один из них сказал, что я все слышал и все теперь знаю. Должно быть, они решили, что я их подслушивал и узнал о заговоре.
Уильям облегченно вздохнул – наконец-то он вспомнил большую часть событий вчерашнего дня!
– Видимо, так и есть. – Тарлетон кивнул. – Они и в самом деле убили кое-кого из тех, кто отказался сбегать, – после того, как тебя ударили по голове и сбросили в ущелье, началась драка. Некоторым наемникам удалось сбежать и добраться до фон Книпхаузена. Услышав новость, он послал депешу Клинтону с просьбой о помощи.
Уильям кивнул. С дезертирами и предателями всегда лучше разбираться тем, кто не состоит в том же отряде. А Бан Тарлетон наверняка уцепился за возможность выследить дезертиров и…
– Тебе приказали убить их?
Тарлетон растянул в улыбке испачканные желтком губы и смахнул с подбородка хлебные крошки.
– Не напрямую. Я так понял, что нескольких пленников будет вполне достаточно. Тем более что в приказе содержался намек на это, дабы pour encourager les autres.
Уильям кивнул, вежливо не выказав своего удивления тем, что Тарлетон, оказывается, умеет читать, к тому же прочел роман Вольтера «Кандид», откуда и взял эту фразу, означавшую «в назидание прочим».
– Понятно. Мой денщик сказал странное – что меня нашли повстанцы и среди них был индеец. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Тарлетон удивленно покачал головой.
– Ничего. Хотя… – Он сел на табурет, сцепил руки на колене и с довольным видом заявил: – Я все же кое-что знаю. Помнишь, ты спрашивал меня насчет Харкнесса?
– Харкнесс… ах да! – воскликнул Уильям, помимо вопроса о Харкнессе вспомнивший еще кое-что важное – Джейн и ее сестру.
Тут же захотелось отыскать Джейн и убедиться, что у них с сестрой все хорошо. Беженцы-лоялисты и сопровождающие армию люди, разумеется, не участвуют в битве – однако ярость и возбуждение солдат не проходят сразу после окончания боя. А беззащитных грабят и насилуют не только дезертиры и мародеры.
Мельком вспомнилась Анна Эндикотт и ее семья – но у них хотя бы есть мужчина, который может их защитить, пусть он и плохо вооружен. А вот Джейн и Фанни… хотя Зеб знал бы, если…
– Что ты сказал? – Уильям безучастно посмотрел на Тарле-тона.
– Похоже, удар по голове подействовал и на твой слух. – Тарлетон отхлебнул из фляжки. – Я сказал, что наводил справки. Харкнесс не вернулся в полк. Говорят, он до сих пор в Филадельфии.
У Уильяма пересохло во рту. Он взял фляжку и отпил. Вода оказалась теплой и отдавала оловом, хотя горло смочила.
– Хочешь сказать, он в самовольной отлучке?
– В наисамовольнейшей, – заверил его Тарлетон. – Кто-то упомянул, что он обещал вернуться в некий бордель и как следует проучить одну шлюху. Должно быть, вместо этого она его проучила! – Он жизнерадостно рассмеялся.
Уильям резко встал и, чтобы занять себя чем-нибудь, решил повесить фляжку на место. Полог был опущен, но тонкие солнечные лучи проникали сквозь щели. Блеск металла привлек внимание Уильяма. На гвозде висел его горжет.
– Персиваль Уэйнрайт? – в замешательстве переспросил Хэл.
Грей не видел его таким растерянным со дня смерти их отца – кстати, в этом тоже был замешан Перси.
– Собственной – и весьма модно одетой – персоной. Он, похоже, советник у маркиза де Лафайета.
– А это еще кто?
– Импульсивный юный лягушонок с кучей денег, – пожав плечом, ответил Грей. – Генерал мятежников. Говорят, он дорог Вашингтону.
– Дорог, – повторил Хэл, остро глянув на Грея. – Думаешь, Уэйнрайту он тоже дорог?
– Возможно, не в том смысле, – спокойно ответил Грей, хотя его сердце забилось чуть чаще. – Я так понимаю, ты ничуть не удивлен тем, что он жив. Я имею в виду Перси, – слегка сконфуженно добавил Грей. В свое время ему пришлось приложить немало усилий, чтобы подстроить все так, будто Перси умер в тюрьме, дожидаясь суда за содомию.
Хэл еле слышно фыркнул.