— Бренди кончился, и я все пыталась решить: то ли спуститься за новой бутылкой и свернуть при этом на лестнице шею, то ли мне уже хватит и можно смело пить лауданум лошадиными дозами. И тут пришел Джон.
Я сглотнула; во рту вдруг липко пересохло, совсем как в ту ночь.
— Он говорил, что был пьян, — заметил Джейми.
— Не то слово. Он выпил еще больше моего, правда, на ногах держался.
В памяти всплыло лицо Джона: белее кости, только глаза красные и распухшие, точно в них насыпали песка. И этот взгляд…
— Он выглядел так, будто готов сигануть с крыши вниз головой, — тихо добавила я, глядя на сложенные руки. И снова вздохнула.
— В руке он держал еще одну бутылку. Поставил на столик рядом со мной, посмотрел и сказал: «Одному мне его сегодня не оплакать».
От этих слов меня снова пробило дрожью.
— И?..
— И то, — огрызнулась я. — Я велела ему сесть, он послушался, налил нам бренди, и мы выпили. Не помню даже, о чем мы говорили, но, кажется, о тебе. Потом он встал, и я тоже. Я не могла оставаться одна, и его нельзя было оставлять… поэтому я на него накинулась. В тот момент мне было просто необходимо, чтобы меня хоть кто-то обнял!
— И он этим воспользовался, как вижу.
Джейми произнес это до того цинично, что в лицо мне бросилась краска, но не стыда, а ярости.
— Он тебя принудил?
Я молча вытаращила глаза. Он что, серьезно?
— До чего же ты скотина! — прошипела я в изумлении. И тут в голову запоздало пришла одна жуткая мысль. — Ты сказал, он предложил себя убить… Неужели ты и правда?..
Джейми твердо выдержал мой взгляд.
— Ты бы огорчилась? — тихо спросил он.
— Да, еще как! — Я собралась с остатками духа. — Но я уверена, что ты его не убил.
— Нет. Не уверена, — еще тише отозвался он.
И я, хоть и понимала, что он блефует, ощутила ледяные мурашки по всему телу.
— Согласись, у меня имелось на то полное право.
— Нет. — Холод сменился кипящей яростью. — Не было у тебя никаких прав. Ты, черт возьми, умер!
Несмотря на злость, голос на последнем слове дрогнул, и Джейми вмиг переменился в лице.
— Что?! Хочешь сказать, это не важно? — кипела я.
— Нет. — Он взял меня за перемазанную грязью руку. — Просто я не знал, что это настолько важно.
Голос у него вдруг сел, и я, повернувшись, увидела на его глазах слезы. Издав бессвязный звук, я бросилась ему на грудь и громко зарыдала.
Он крепко обнял меня, обжигая дыханием макушку, а когда я наконец успокоилась, отстранился и обхватил мое лицо руками.
— Саксоночка, я полюбил тебя с первого мгновения, — очень тихо сказал Джейми, не спуская с меня взгляда: усталого, налитого кровью, но пронзительно-синего. — И буду любить всегда. Можешь хоть со всей британской армией переспать, не важно… Хотя нет, — поправился он. — Еще как важно, но я все равно любить тебя не перестану.
— Я этого не хотела.
Я шмыгнула носом, и Джейми подал платок: весьма потрепанный, с кривоватой «П», вышитой в уголке синими нитями. Не представляю даже, где он раздобыл такую вещицу.
Однако спрашивать не стала: сейчас нам обоим не до того.
Скамья была не слишком длинной, и мы почти касались коленями. Однако Джейми меня больше не обнимал. Сердце тревожно застучало. В любви он признавался всерьез, но это еще не значит, что наши разногласия решены.
— Мне показалось, Грей признался лишь потому, что был уверен: если не он, тогда все расскажешь ты, — осторожно начал Джейми.
— Так и есть. — Я высморкалась. — Только сперва дождалась бы, пока ты вымоешься и поешь. Насколько знаю мужчин, на сытый желудок вы настроены более благодушно. Ты когда последний раз ел?
— Нынче утром. Сосиски. И не пытайся сменить тему.
Голос звучал ровно, но в нем чувствовалось клокотание, будто в кастрюльке закипающего молока. Еще чуть-чуть — и оно вспенится, вулканом извергаясь на плиту.
— Я все понимаю, но хочу знать… должен знать, что между вами было?
— Правда понимаешь? — эхом переспросила я с удивлением.
Нет, я, конечно же, надеялась, что он поймет, но верилось в это слабо. Руки у меня уже были не ледяными, они взмокли от пота, и я вытерла их о юбку, не обращая внимания на оставшиеся разводы.
— Мне это не нравится, — процедил Джейми сквозь стиснутые зубы. — Но я понимаю.
— Правда?
— Правда. — Он пристально глядел мне в глаза. — Вы оба думали, что я мертв. А я знаю, саксоночка, какой ты бываешь, когда напьешься.