Выбрать главу

На самом деле это уже были не заседания, а обычные чаепития, ибо все наши попытки что-то найти уже были тщетны: мы уже перепробовали действительно много методов и способов поиска «нового и уникального» (НИУ – как мы привыкли сокращать). Несколько последних «заседаний» были обычным чаепитиями, где четверо «дурачков» говорили не о книгах, а о жизни, а мы с Надеждиным молча смотрели друг другу в глаза, ожидая, что кто-то из нас всё-таки придумает что-то.

У всех нас (кроме Балаболова, он «загонял» нам про прогресс и перестроение потребностей человека и не искал ответов, а только сбивал нас с толку) были свои идеи и мысли по поводу НИУ. У меня с Надеждиным была одна идея: найти ответы в книгах. Мы подозревали, что где-то глубоко они есть, потому-то мы и читали каждый день, когда было свободное время. Мы хотели попробовать создать сами это НИУ (только вот сделать планировал я, Надеждин не был Литератором, он всего лишь написал пару рассказов и одну повесть). У Романова была идея создать что-то большее, чем роман, объединив несколько сюжетов в одно целое. Он хотел создать несколько параллельных сюжетных линий, не имеющих отношения друг к другу, которые должны были сойтись по стечению обстоятельств. Он планировал создать что-то наподобие сериала, только в книжном виде: большую историю, которую можно было бы продолжать и продолжать, выпуская своевременно новые «серии» книги. Северов был пессимистом: он почти принял «поражение» книг перед «прогрессом». Единственным выходом он считал углубление в фантастику, то есть он хотел написать ещё больше фантастических историй, но куда ещё больше? Тихий же пытался найти ответ не в книгах и в мыслях, как я с председателем, а в словах и историях людей ведь именно «со слов других» писалось много историй, вот он и думал, что НИУ можно создать «со слов». Для этого он и показал Надеждину юношу, у которого хотел узнать какую-то историю. Он убедил председателя в том, что что-то у него всё-таки есть. А Надеждин от безысходности даже разрешил пригласить юношу на заседание, чтобы лично послушать историю и, возможно, сообразить что-нибудь.

II

«Собрание» было назначено на 12 часов, раньше, чем обычно. А раньше для того, чтобы мы сначала смогли подискутировать без гостя (ему было велено прийти в 16). Председатель с Балаболовым обычно приходили раньше, но в этот раз раньше пришёл только Надеждин, а «секретарь» опоздал на полчаса. Но он не опоздал на начало дискуссии, так как мы подготавливали стол как раз всё то время, пока отсутствовал Балаболов.

Я, к моему сожалению, в этот раз пришёл последним, а явился я за 10 минут до назначенного времени. Несколько последних «чаепитий» начинались на 5-10 минут позже назначенного времени, так как все литераторы специально опаздывали (кроме меня, я приходил всегда чуточку раньше). В этот же раз они, наверное, пришли минут на 20 раньше, чтобы пообсуждать «жизнь», ибо после начала заседания у нас планировалось серьёзное обсуждение нашей злободневной темы.

Почему я сожалею об опоздании? Это не из-за того, что я не попал на беседу этих «дурачков», нет. Я просто люблю устраивать хорошее место себе на диване, которое было постоянно одно: на среднем диване. В этот раз оба места на диване по краям были заняты: с одной стороны сидел Северов, а с другой (на моём месте) сидел Балаболов (точнее там лежала его шляпа – место забронировано, сам он ещё где-то «шлялся»).

На диване по левую сторону от стола сидели Романов и Тихий, а по правую сторону, облокотивший на дужку рукой и, подпирая голову, сидел Надеждин с задумчивой и хмурой гримасой. Место рядом с ним было, слава Богу, свободно, оно «ждало» меня. Это меня немного обрадовало, ибо приятно было сидеть только с Надеждиным.

В 12:00 мы начали накрывать стол. Не буду рассказывать, что на нём было, просто скажу, что он был довольно богато накрыт. К 12:30 мы закончили. Балаболов, как всегда, опоздал, мы уже не стали спрашивать его, почему он опять пришёл позже назначенного времени. Единственное, что заставляло его отчитываться, это выговоры председателя. Но в этот раз он даже не взглянул на Балаболова. Он просто молча смотрел в одну точку, не обращая внимания на разговоры наших «товарищей», на наши «манипуляции» для накрытия стола, на громкий гул, создаваемый всей нашей суетой. Он как будто спал.

Когда все уселись (я сел рядом с Надеждиным), председатель вдруг повернул голову в мою сторону и взглянул на меня. Мне показалось, что он хотел узнать, кто сел рядом. Ибо, наверное, он не только ничего не слышал, но и ничего не видел, пока мы накрывали стол. Он, как мне показалось, чуточку обрадовался, увидев рядом меня. Затем председатель осмотрелся и понял, что пора начинать. Он очнулся от своих мыслей и начал диалог тем, что сказал всем замолчать. Далее развязался диалог между всеми нами, где каждый говорил по очереди, мы уже ждали этого с нетерпением, ибо с началом диалога мы начинали чаепитие. После просьбы председателя замолчать Балаболов взял чайник и начал наливать себе чай. Мы много раз говорили ему, что это не по правилам этики, что нужно наливать сначала другим, а потом себе. Но ему, этому эгоисту, было всё равно.