О вас, товарищ Тихий, я пока промолчу, ибо ваш подход не вызывает у меня сомнения, я очень надеюсь на нашего гостя… А вы, товарищ Искалов, считаете, что можно найти что-то в себе? Но что конкретно вы имеете в виду? Я знаю, что вы не говорите об обычных историях из жизни. На мой взгляд, вы хотите копнуть глубже: в душу. И что же? Излагать секреты? Да они вряд ли кому-нибудь будут интересны. Только если рекламным компаниям или секретным службам».
Я: «Нет, товарищ председатель, я не про секреты думаю. Я думаю, как вы уже сказали, нужно «копнуть душу». Нужно попытаться изложить душу человека, но не в том смысле душу – его музу, а саму сущность человека, его особенности. Книги по психологии что-то подобное пытались сделать, но это всё «земные факторы». Я хочу, как бы это глупо не звучало, попробовать затронуть «неземные факторы» человека. Вы скажете, что я хочу предложить создать какую-то биографию, но вы ошибётесь. На свете есть уникальные люди, заслуживающие внимания. Они много «сражаются» и многого добиваются. Я предлагаю описать путь этих людей от их лица: их поступки, чувства, мысли. Мне кажется, это будет очень интересно…»
В этот момент мы услышали быстрые шаги за дверью. Мы взглянули на часы, уже было 15:59. Через пару секунд в двери стоял юноша…
Юношу звали Путев. Невысокий, светлый, худой и улыбающийся парнишка лет девятнадцати. Он, наверное, был рад попасть на столь «важное» заседание. Он был в чёрном пальто без шапки, немного покрасневший. В руках у него был свёрток бумаги…
П: «Здравствуйте, дорогие господа литераторы! И вам здравия желаю, товарищ председатель!»
Надеждин нахмурился, не понимая, почему юноша выделил его. Неужели он не литератор?
П: «Не поймите меня неправильно, председатель. Просто я очень рад вас видеть, ибо вы единственный, кому моя история может принести пользу…»
Он говорил быстро, запыхиваясь из-за того, что, скорее всего, бежал к нам на заседание.
Н: «Успокойтесь, всё нормально. Раздевайтесь и присаживайтесь. Всем взять ручки и бумагу и внимательно слушать!»
Путев быстро скинул пальто на вешалку и уселся на место, где сидел Балаболов. Надеждин сам налил чай гостю, предложил угощения и, пожав ему руку, сел, уставившись на него очень внимательным взглядом.
П: «Извиняюсь за суету, торопился, боясь опоздать. Я бы пришёл раньше, но меня у двери остановил какой-то тип и стал расспрашивать меня о моих намерениях. Ну, я сначала дал слабину и начал было ему докладывать, но потом взглянул на часы и, осознав, что могу опоздать, пытался сбежать от него. Не пускал, представляете! Ну, я осмотрелся, нет ли кого по близости, и, недолго думая, как дал ему с колена… Тот загнулся, начал кряхтеть, но остался, слава Богу, цел. Вот я и улизнул…»
После этих слов Надеждин захохотал, за ним захохотали и остальные литераторы, в том числе и я. Парнишка улыбался. Досталось же этому Балаболову.
Н: «Не обращайте внимания на наш смех, юноша. Умоляю, расскажите уже историю».
П: «Хорошо, слушайте. Я сам не прочь почитать что-то интересное, а где его взять, сам ума не приложу. Дай, думаю, спрошу у бабки. Сказала она, что сейчас есть писатели новые, которые пишут про эту «фантастику», они о себе дают знать, а есть писатели – «хранители старого». Они скромные: кто-то просто печатает ограниченную партию своих историй, а кто-то держит при себе и ждёт, пока кто-то его на свет «вытащит». Так вот она мне и сказала, где живёт один такой «скромный» писатель. Ну, я отправился к нему. Это оказался мой ровесник, представляете. Пришлось долго вымаливать его, чтобы он дал почитать мне хоть что-то. Но он сжалился и дал самое интересное, самое странное, что у него есть. И знаете что? Я такого никогда не видел и не читал! А читаю я, поверьте, достаточно. Не могу вам пересказать этот «роман»: автор мне запретил это делать. Я могу только сказать, что этот парнишка сам себя наружу «вывернул» и всё это изложил… Это было бы не столь интересно, если бы ни его попытки изложить чувства. У него это почти получилось! Был бы я философом, я бы задумался о том, что там написано, а так просто скажу, что мне было очень интересно, грустно и… страшно… будто за душу взяло…»