Если напрячься, то на таких харчах удастся протянуть до завтра.
Можно сходить в магазин, хоть и лень, но… я вспомнил, что денег на карточке всего ничего.
— Вот зараза, — пробормотал я, изучая эсэмэс о последнем списании. — Тысяча семь. Блин.
Как можно быть надеждой отечественной литературы в таких невыносимых условиях? У меня должна быть дача, кухарка и домработница, гарантированный большой доход, чтобы я мог только писать, создавать гениальные произведения, а не вот это вот все!
У меня, в конце концов, лапки!
«Согласись на сегодняшнее предложение, — шепнул внутренний голос, очень похожий на тот, которым говорила обычно «тварь дрожащая», — и у тебя будет дача с кухаркой, и будешь ты писать, создавать гениальные произведения, а не вот это вот все».
«И будет твоя измаранная совесть терзать тебя по ночам, — шепнул другой голос, наверняка принадлежавший «право имею», — и талант твой покинет тебя, сгинет бесследно. Стеная, удалится в пустыню иудейскую, где лишь песок и камни. Соратники по литературе с презрением отвернутся от тебя, и сгинешь ты в одиночестве, в скрежете зубовном и печали!»
Я содрогнулся и допил несладкий кофе.
Значит, надо ехать за деньгами к тому, кто их платит. К тому, кто мне должен, наконец! Звонить бесполезно — по телефону от меня легко отобьются, а вот если сделать мордашку понесчастнее и голос пожалостливее, то, глядишь, и выпишут эти несчастные роялти.
«Кишка реформатора» до сих пор продается, и «Крылья последней Надежды» стартовали неплохо.
Телефон заиграл имперский марш, я взял трубку.
— Привет, братан. Как дела? — спросил преувеличенно бодрый и деловой голос (такой обычно идет в комплекте с отбеленными зубами, туповато-наглой физиономией и профессией вроде «лайф-коуч» или «бизнес-тренер»).
— Привет. Офигительно. Ты как?
С Петькой мы появились в столице почти одновременно, десять лет назад, только я приехал с севера, а он с юга. Познакомились на какой-то литературной встрече, а затем пути наши разошлись — я пытался творить для вечности, а он с головой нырнул в вонючее болото коммерческой литературы.
Писал для дебилов нечто отвратительно-нечитабельное под названием литРПГ, и от его опусов любой человек, имеющий вкус, немедленно приходил в состояние бешеного изумления. Выкладывал Петька эти так называемые «романы» под псевдонимом «Петр Патриот», на каждом углу щеголял своим великодержавным шовинизмом и приверженностью скрепам, но при этом держал в кармане свежий паспорт государства Израиль — так, на всякий случай.
Вот уж точно — какая у нас держава, такие и патриоты.
Что удивительно, общаться мы с ним не перестали, и даже не поругались, наверняка, благодаря тому, что виделись редко, исключительно ради того чтобы опрокинуть в себя пару кружек пива, и никогда не говорили о вещах серьезных.
— Ну что, сегодня пойдешь в «Крокодил», в натуре? — спросил Петька. — Я собрался.
— А что там? — Я наморщил размягченный похмельем мозг.
«Крокодилом» именовался совмещенный с баром литературный клуб, где каждый вечер что-то происходило — то дискуссия «Помойка как символ России в современной реалистической литературе», то показательные выступления поэтов-эксгибиционистов, то выставка картин очередного не умеющего рисовать модного художника.
— «Бульк-фест», ты чо? — удивился он. — Твоя разве не будет выступать? На афише была.
А, точно, Маша говорила, и не раз, но я был погружен в свой Вавилон и не особо к ней прислушивался.
Но если она там будет, то, значит, это шанс ее увидеть, и поговорить, и помириться, построить все по-новому! Сердце мое радостно затрепетало, и даже головная боль на мгновение разжала безжалостные, накинжаленные жалами жвала.
— Точно. Иду, конечно, — быстро ответил я. — А ты со своей?
— Не, у нее демонстрация. — Петька рассмеялся. — В общем, поругались мы. Сидит дома. Пойду один, так что накидаемся. А ты что-то мрачно звучишь. Случилось чо, братан?
— Все норм, нет, — пробормотал я.
От пришедшей в этот момент мысли я похолодел. Могут ли с сегодняшним предложением явиться к тому же Петьке, заказать ему мемуары президента? Нет, никогда. Хотя почему? Тексты Патриота читают, его покупают, фамилия на слуху, и о нем вполне могут знать и в Кремле!
Я буквально содрогнулся от рвотного спазма. Какой ужас!