— Очень жаль, — искренне посочувствовала Жаклин.
— Да не, ничего, теперь все нормально. Меня часто тошнит.
— Может, тебе не стоит пить? — Жаклин покосилась на розовый стаканчик в руке Лори.
— А это диетпепси. Я на диете. Сегодня весь день ничего не ела, кроме шоколадки и кусочка сыра.
— Молодец.
— В общем, тетушка Хэтти велела мне извиниться. Говорит, что вы подруга Валери Валентайн. Я так поняла, вы специально подкатывали к той тетке, чтобы разузнать, чего ей надо, а потом рассказать Валентайн.
Любопытство в Жаклин одержало верх над отвращением.
— Можно тебя кое о чем спросить, Лори?
— Конечно.
— Скажи, а что именно Дюбретта Дюберстайн пытается сделать с мисс Валентайн?
— Пишет о ней разные враки, — пояснила Лори. — Видали этот ее блокнот, который она вечно с собой таскает? Так вот, там полно всякой мерзости про Валентайн. Например, будто она лесбиянка, или фригидная, или бывшая наркоманка. И все такое.
— Но какая, собственно, разница... Разве для тебя что-нибудь изменилось бы, узнай ты, что все это правда?
— Но это неправда!
— Конечно, нет. Так зачем переживать из-за глупого вранья?
Лори посмотрела на загончик, где восседала Валентайн, и пробормотала:
— Она самое красивое существо на свете... Настоящий ангел. И поливать ее грязью — это все равно что... это как...
— Богохульство?
— Да-да, вот именно. — Лори энергично закивала. — Вы меня понимаете.
— Да, понимаю.
Лори улыбнулась:
— Валентайн была права — вы хорошая. И я рада, что с вами поговорила. А теперь мне пора возвращаться к ней. До свидания, миссис Кирки.
Жаклин угрюмо проводила взглядом девицу, утопающую в розовом облаке. Необычное сочетание омерзения и жалости, которое пробуждала Лори, нельзя было назвать приятным чувством.
— Умеете вы не затеряться в толпе, — раздался рядом знакомый голос. — Где раздобыли дохлого голубя?
— Это, к вашему сведению, какаду, — возразила Жаклин, оборачиваясь к Дюбретте. — А вы, как я погляжу, тоже в маскараде.
Дюбретта поправила громадный букет, целиком закрывавший полу ее пиджака.
— В точности как у Хэтти, только вдвое больше. И зачем я только пытаюсь быть забавной — вы всего лишь вторая, кто уловил мою шутку.
Дюбретта принялась рыться в сумке. Жидкость в ее бокале едва не выплеснулась.
— Что вы ищете? Может, помочь?..
— Ну уж нет. — Дюбретта крепко прижала к себе сумку. — Никому не дозволено прикасаться к моей сокровищнице. А сегодня здесь полно подарочков. Если хотите, можете подержать это пойло.
Жаклин взяла бокал. Дюбретта стала копаться в сумке обеими руками и наконец извлекла сигарету.
Зажгла ее, после чего забрала свой стакан. Жаклин жадно вперилась в сигарету и, раздувая ноздри, пыталась втянуть дым, который выпускала Дюбретта. В лиловом конверте-ридикюле не нашлось места для сигаретной пачки, которую она приобрела, терзаемая муками совести, а потому Жаклин решила, что пора снова бросить курить.
— Что-то вы сегодня веселая, — заметила она.
— Я не пьяна, если вы это имеете в виду. Всего лишь третий бокал. Хотя имею право нализаться как следует — есть что отпраздновать, а мама учила меня никогда не упускать бесплатную выпивку.
— Так уж и бесплатную?
— Ага! Главная прелесть моей профессии — никогда не приходится платить за выпивку, — улыбнулась Дюбретта. — Мои жертвы усиленно спаивают меня — надеются, что язык развяжется.
— Ну и как, срабатывает?
— А вы как думаете? — Дюбретта жестом указала на тщетно пытающуюся спрятаться за резиновым фикусом Валери Вандербилт. — Поздоровались уже с подружкой?
— Почему бы вам не оставить ее в покое? — рассердилась Жаклин.
— Да она не лучше торговца наркотиками. Чушь, которую кропает госпожа Вандербилт, разрушает мозги почище героина, В каком-то смысле ваша подружка хуже всех в этой компании, Они-то из кожи вон лезут, выдают лучшее, на что способны. Их «лучшее» — жалкая халтура, но они-то не понимают разницы. А она — понимает.
Сраженная меткостью анализа, Жаклин умолкла. С трудом верилось, что Дюбретта так благородна и беспристрастна, как хочет казаться, но журналистка безошибочно поставила диагноз: Джин страдала от болезненного презрения к самой себе.
— Чушь! — все-таки фыркнула Жаклин.
— Чушь? А я думала, вы со мной согласитесь. На чьей же вы стороне?
— Ни на чьей. Да, мне не по вкусу качество этих книжек, но точно так же я против всего; что попахивает цензурой. Кто вы такая, чтобы говорить людям, что им следует или не следует читать? Кроме того, не все они так уж плохи. Вы читали книги Валентайн?
— Валентайн. — Взгляд Дюбретты остановился на хрупкой фигурке в золотой короне. — Ничего себе штучка, верно? Красива, удачлива, умна... О да, я прочла все, что она написала. Очень хорошо. Кабы Хэтти не захомутала ее и не навесила ярлык «королевы любви», она смогла бы сделать себе имя как серьезная писательница.