— Но мне-то не потрудилась сказать.
— Джеймс, от этих сведений не было никакого толку. Да, вырисовывался возможный мотив, но, как хорошо известно нам, специалистам по уголовным расследованиям, мотив — это наименее важный аспект дела. А в данном случае мотив был чрезвычайно сложен, включая тонкости взаимоотношений Макса и Валери Валентайн. Я поняла, что убийца — Макс, как только сообразила, что яд не мог быть в вине. Он же сделал все возможное, чтобы подкрепить это ложное предположение и запутать дело. По сути, из всех наших подозреваемых он был чуть ли не единственным, кто мог отравить Дюбретту. Но, не имея доказательств, я должна была вынудить его к признанию, пытаясь сыграть на его страхе потерять Валентайн.
— Хотел бы я знать, что с ней теперь станется? — задумчиво произнес Джеймс.
— Джеймс, ты сентиментальный идиот! Валери Валентайн — миллионерша. А Макс, вполне вероятно, будет продолжать управлять ее деньгами из мест не столь отдаленных. Возможно даже, ему удастся отделаться обвинением в нападении или покушении на убийство. Ловкий адвокат камня на камне не оставит от улик О'Брайена, если только он не представит все как следует.
— А Хэтти Фостер выйдет сухой из воды. Да, она потеряла Валери Валентайн, но у нее остается Валери Вандербилт — или ее достойная замена — и Виктор фон Дамм.
— Есть у меня для нее несколько задумок... — Видела бы сейчас Хэтти выражение лица Жаклин, ее бы неминуемо прошиб холодный пот. — Так, вроде все. — Жаклин выпрямилась.
— Ты забыла халат.
— А, это... — Жаклин запихнула павлинье одеяние в мусорную корзину.
— Что ты делаешь? Мне он очень нравится.
— А мне нет. И я купила новый! — Она достала из чемодана обновку и продемонстрировала.
Имея за плечами неудачный брак и ряд более или менее удачных связей, Джеймс понимал в женской одежде достаточно, чтобы оценить стоимость этого атласного янтарного чуда.
— А мне казалось, ты на мели, — только и нашелся он.
— В ближайшем будущем я ожидаю крупных поступлений, — объявила Жаклин и любовно уложила халат обратно в чемодан.
— Кстати, только что вспомнил. — В голосе Джеймса угадывались интонации университетского «дедули Джимми». — Том Блэкстоун записался на лекции с осени. Хотя в мае говорил мне, что вынужден будет бросить учебу, поскольку дотации студентам совсем сократили.
— Правда?
— Он ведь у тебя в любимчиках, верно?
— Он помогает мне расставлять книги по полкам в библиотеке.
— Том умный парень. Я рад, что он сумел достать деньги. Любопытно, где?
Жаклин не ответила. Полагая, что его умозаключения верны, Джеймс зашел с другой стороны:
— Твоя больная подруга сделала тебя своей наследницей?
— Право, Джеймс, до чего же ты испорчен! — оскорбленно вскинулась Жаклин. — Я вовсе не рассчитываю унаследовать деньги, я намерена их заработать. Хэтти Фостер займется моей книгой. И заметь, — добавила она, сверкнув ровными белыми зубами, — в нашем с ней договоре не будет никаких двадцати пяти процентов комиссионных.
— Так ты не шутила насчет книги?
— Да вот же она, Фома неверующий! — Жаклин величественным жестом указала на тетрадь, покоившуюся на тумбочке. — Пока что я закончила только шесть глав, но рассчитываю на солидный аванс.
— Ты не против, если я взгляну?
— Джеймс, ты же знаешь, я всегда приветствую конструктивную критику!
У Джеймса мелькнула мысль, что это, пожалуй, величайшая ложь, когда-либо слышанная им от Жаклин. Он раскрыл тетрадку, на обложке которой было выведено: «Страсть среди дикарей».
Жаклин обвела взглядом комнату. Заглянула в шкаф, в ванную, под кровать... Невнятное бульканье, донесшееся с кровати, заставило ее резко обернуться. Джеймс не выдержал и заливисто расхохотался.
— Джеймс! — негодующе воскликнула она.
Он оторвал взгляд от тетради, на глазах его выступили слезы.
— Нелегко признавать, но это высший пилотаж! Давненько не читал такой смехоты.
— Смехоты?
— Ирония просто убийственная, — восхищенно продолжал Джеймс. — Я, конечно, и раньше знал, что у тебя острый язычок, но это... это превосходно. Эпизод, когда Уна застукала Лурха, который подсматривал! пока она купалась в ручье... — Он уткнулся в тетрадку и снова довольно хрюкнул.
Жаклин застыла, окаменев от гнева. Зеленые глаза метали в Джеймса молнии. Казалось, еще мгновение — и она набросится на него с кулаками. Но тут зазвонил телефон.
— Да? — ответила Жаклин в трубку. (Джеймс прыснул.) — Да-да, поднимайтесь. (Джеймс радостно загоготал.) Знаю, что говорила, но я передумала. Поднимайтесь. (Джеймс затрясся от хохота.)
— Что ж, — нежно пропела Жаклин, — раз тебе так нравится, можешь почитать на досуге, насладиться. Надеюсь, ты не забудешь привезти рукопись в Колдуотер?
— Нет-нет, — рассеянно отозвался Джеймс и снова рассмеялся.
В дверь постучали. Жаклин пошла открывать. Джеймс тем временем продолжал читать и похрюкивать.
— Джекки, ты готова?
— Да. Правда, чемодан оказался тяжелее, чем я думала. Если тебе не трудно...
— Не трудно.
Воцарилось молчание, нарушаемое недвусмысленными звуками.
Ухмылка застыла на лице Джеймса. Он поднял голову от «Страсти среди дикарей» и недоверчиво переспросил:
— Джекки?
В номер вошел лейтенант О'Брайен. На нем был темно-серый костюм, алый галстук и черные носки. Проведя носовым платком по губам, он поздоровался:
— Добрый день, профессор.
— Добрый день, — ледяным тоном отозвался Джеймс. — Джекки?
— Что, Джеймс? — Жаклин лучезарно улыбнулась.
— Я не к тебе обращаюсь!
О'Брайен приподнял чемодан Жаклин.
— Счастливо оставаться, профессор. Рад был познакомиться.
— Пока, Джеймс, дорогой. Спасибо за помощь.
Дверь закрылась, но прежде Джеймс услышал тихий смех Жаклин — нежный, дразнящий, интимный смех.
Он отшвырнул «Страсть среди дикарей» в другой конец комнаты. Тетрадь ударилась об стену и, трепеща страницами, упала на пол, точно подстреленная птица.
Ему Жаклин никогда не позволяла называть себя Джекки. Она терпеть не могла прозвища и уменьшительные имена.
— Ах ты двуличная, коварная, лживая!..
Исторгнув сей крик души, Джеймс сел и призадумался. Постепенно лицо его прояснялось. Ну конечно! Замечания по поводу рукописи, очевидно, разгневали его ненаглядную — а она по-прежнему оставалась его ненаглядной, пусть даже двуличной, коварной и лживой, И уж точно лучше ее во всем Колдуотере, штат Небраска, не найти. Книга сулила широкие возможности для стычек на ближайшие месяцы, и вдобавок предстояло разгадать тайну неожиданной расточительности Жаклин.
Знаменитая кривая ухмылка осветила лицо Джеймса. Пусть он проиграл этот раунд, но война не окончена. Поднявшись, он подобрал с пола «Страсть среди дикарей».
"Последнее, что запомнила Уна, — огромную волну, обрушившуюся на ее хрупкую лодочку. Жестокий морской бог Луга отомстил наконец жалкой смертной, которая посмела развенчать его культ. Но всемогущая богиня вмешалась, дабы спасти свою жрицу. И вместо ледяных вод царства Луги почувствовала Уна, как теплый воздух ласкает ее нежное обнаженное тело. Услышала мелодичный плеск волн, тихонько набегавших на песчаный берег. Ее длинные пушистые ресницы слиплись от воды. Приподняв слабую руку, она смахнула соленые капли и открыла глаза.
Прямо над ней стоял человек — если только это и вправду был простой смертный, а не бог. Или то сам Луга явился свершить свою месть над ней, нагой и беззащитной? Вода стекала с волнистых, цвета старого золота волос мужчины, струилась по загорелой мускулистой груди. А глаза его были темно-серыми, точно штормовое море. И ласкающий взгляд этих глаз неторопливо скользил по ее белым округлым плечам, налитой, трепещущей груди, вниз, к..."
Джеймс захихикал.