Кажется, этот ответ достаточно Его устраивает. Парень сразу заметно расслабляется, но бдительности не теряет. В конце концов, заданный вопрос всё ещё тяжёлой тучей висит над ними обоими, призывая дать ответ. Деться попросту некуда.
— Счастливы.
— Не давай ответа, просто чтобы отмахнуться от меня, прошу!
Он тихо рычит, на грани с чем-то раздражённо-волчьим, и зелёные глаза почти начинают светиться. Она прекрасно понимает, почему он не хочет ей ничего говорить. Но разве ей нужно так много? Просто знать, что каждый из её мальчиков в порядке, чтобы спать спокойно и не волноваться за них. Парень всё ещё смотрит на неё недовольно, а лес над их головами начинает тревожно шелестеть вершинами.
Счастливый мальчик
В комнате, принадлежавшей Чумным Дохлякам, ранним утром проснулся мальчик. Проснулся, как ему показалось, оттого, что увидел плохой сон. Он лежал, зажмурившись, пытаясь припомнить, что же ему снилось такое отвратительное, но сон ускользал, не давая поймать себя, пока мальчику не надоело за ним гоняться.
Мальчик раскрыл глаза и сделал такой глубокий вдох, будто всё это время ему был перекрыт доступ к кислороду. Вот только перед его глазами всё тот же потолок, всё те же кровати и та же стена, с которой разноцветные совсем недавно намазанные краской животные смотрели на него в ответ. Ничего не изменилось. Окно распахнуто и впускает в комнату красоту розового рассветного неба и свежий воздух, который кажется ему немного не таким, как раньше. Он словно чище, прохладнее, и совсем не такой, как был вчера. Словно дышится легче, ощущается по-другому. На один короткий миг мальчику даже кажется, что сегодняшний день воспринимается им немного иначе, как будто его выдернули из затянувшегося сна, заставив снова вернуться в детство и забыть обо всём, что он успел пережить, чем бы это «всё» не оказалось.
Но это ему, конечно, только кажется.
Брат спал на подушке совсем рядом, мерно сопя. Почти точная копия его самого. Мальчик чувствовал, что это немного странное ощущение неправильности, перемешанное с чем-то светлым и чистым, чем-то тёплым, чего он не ощущал, кажется, достаточно давно, скоро пройдёт, не оставив от себя и следа, и растолкал спящего брата. Ему очень хотелось верить, что у него получится задержаться в этом приятном чувстве немного дольше, словно от этого могла кардинально измениться его дальнейшая жизнь.
Второй мальчик открыл глаза. Круглые и выпуклые, не закрывающиеся полностью даже во сне. Поблескивающая полоса между ресницами, как будто он лишь притворяется спящим, раздражала всех, кроме имевшего ту же особенность брата.
— Что? — шепотом спросил проснувшийся.
— Не знаю точно, — так же шепотом ответил мальчик. — Но мне как-то странно чувствуется. Как-то все вокруг уж очень нравится, прямо плакать хочется. У тебя тоже так или еще нет?
Брат прислушался к себе.
— Нет, — сказал он, зевая. — У меня пока еще нет. Может, оттого, что я сплю.
И он поспешно закрыл глаза.
Мальчик тоже откинулся на край подушки и попытался уснуть. Его никак не покидало навязчивое ощущение иррациональности, неправильности всего происходящего здесь и сейчас. Но вместе с тем, это чувство казалось ему самым прекрасным, самым замечательным на свете, словно теперь им движет какая-то невиданная сила, благодаря которой он может свернуть горы и осушить моря. Кажется, впервые за очень долгое время, ему по-настоящему хотелось жить.
Ему казалось просто необходимым куда-то забраться, перерыть какие-нибудь завалы, найти там что-нибудь интересное и действительно завораживающее. Сокровища, настоящую ценность которых знали бы только они с братом, и это стало бы ещё одним их общим секретом, бережно хранимым под самым сердцем. Он никак не мог объяснить этот порыв — просто в одно короткое мгновение он осознал, что они просто обязаны что-то совершить, чтобы почувствовать жизнь.
Будто он ещё не до конца проснулся и ему нужно было что-то сделать, чтобы запустить механизм, который отвечал за его дальнейшую судьбу. Тогда он, не в силах больше справляться с переполнившим его до краёв чувством, снова растолкал брата, заставляя того проснуться окончательно.
Чердак никогда не представлялся для них чем-то страшным и пугающим. Наоборот, там было интересно и даже весело, всегда можно было найти что-нибудь необычное или странное, сделать открытие, которое занимало на ближайший день, а то и неделю. Ему всегда там было интересно, и особенно сейчас — в день, когда ему хотелось любить весь мир, и своего брата в особенности.
Он влез туда первым, потом помог забраться брату. Чердак встретил их привычной пылью и беспорядком, который Вонючка восторженно назвал бы «Творческим хаосом». В самом углу, среди перевёрнутых табуреток и стульев с прорезанными сидушками, стояла подранная и словно залитая многолетними дождями коробка с чем-то бумажным, но явно интересным, что привлекло внимание обоих мальчишек. Он медленно двинулся вслед за братом, словно притягиваемый невиданной силой такой невзрачной вещицы.
Они бы ничуть не удивились, окажись там какие-нибудь архивы: чердак был просто сокровищницей такого рода вещей, и, если хорошенько покопаться, из одних только этих бумажек можно было составить целую историю Дома. Но, на удивление обоих мальчишек, внутри оказалось кое-что другое, довольно личное.
На самом деле, на чердаке частенько можно было обнаружить вещи тех, кто был до них, но как правило, эти вещи были не такими уж и интересными. Чаще всего это оказывались начинающие разлагаться окурки, да крышки от пивных бутылок, но иногда одна только вещь могла рассказать о своём старом хозяине слишком много. Всё самое сокровенное, все страхи и переживания, надежды и мечты — всё это запросто умещалось в одной незначительной на первой взгляд детали, и даже спустя многие годы считывалось легко, словно на ладони. Мальчишкам это нравилось. Им нравилось крутить в руках чьи-то оставленные на погибель, когда-то самые необходимые вещи, нравилось придумывать истории, а иногда они даже пытались угадать старого обладателя той или иной штуковины.
На самом верху коробки лежала книга. Вернее то, что от неё осталось. Многие годы и тяжёлая жизнь в суровых чердачных условиях полностью вытерли надпись с обложки, некоторые страницы размякли от воды, а какие-то вообще бесследно исчезли, вырванные практически с корнем. Но даже сейчас было заметно, что в свои времена эта книга была невероятно роскошной, завораживающей и красивой, с яркими картинками и замысловатыми завитушками текста. Такая могла быть только подарком и ничем иным, чем-то дорогим сердцу и бережно охраняемым в глубине души.
Мальчик аккуратно положил книгу себе на колени, пока его брат устремил свои желтые, такие же как у него самого, глаза куда-то вглубь коробки, заметив внутри ещё что-то интересное. Но разве одного только этого сокровища не было достаточно, чтобы считать сегодняшний день очень удачным?
Книга оказалась совершенно расклеена, настолько, что теперь было невозможно догадаться, что в ней вообще было написано раньше. Но даже после многих лет оставалось заметно, как трепетно относились к этой книге: до сих пор ни одного помятого уголка, только лёгкие потёртости в нижних краях страниц. Словно эту книгу перечитывали из раза в раз, неизменно восхищаясь написанным текстом, но ещё больше дорожа человеком, её подарившим. Мальчик прекрасно понимал, почему — брат говорил, что в Доме хороших книг слишком мало, что уж говорить о великолепных в своей красоте подарочных изданиях. В этот момент мальчику показалось, что искусство — это не так уж и плохо.
Из мыслей его вывел удивлённый вздох брата, который уже через секунду протянул ему на раскрытой ладони какой-то засушенный цветок, судя по всему, выпавший из книги. Эта находка не произвела на мальчика такого сильного впечатления, как на его брата, поэтому он улыбнулся слегка натянуто, после чего вовсе растянулся на полу, стараясь осмотреть останки коробки со всех сторон и найти на одном из картонных боков хотя бы намёк на имя владельца. Пусто.