— Второй любовный…
— У меня там страстный секс? — с надеждой спросил Мишель.
— Нет, у тебя там снова пьянка со мной, — я виновато потупилась.
— Что за жизнь…. — вздохнул он, отпивая пива. — Везде одно и то же.
— Ну, прости, — развела я руками. — Я ж не знаю, какой ты в сексе. Может быть, извращенец и любишь обмазаться медом, и чтобы в тебя кидались разноцветными M’s. Или возбуждаешься только от красных деревянных поездов. Или…
— Так, хватит! — передернулся Мишель.
— Ты первый начал!
Я махнула официантке, и она все же принесла мне пятый коктейль. Ой, нажру-у-у-усь!
— А в тот, что про крысюка твоего, не вставила? Как я ему засветил? — заинтересовался Мишель.
— Блин, кажется, нет…
— Теперь точно обижусь!
«Крысюк» — это мой бывший муж. И роман про него у меня тоже есть, верно.
У Мишеля он увел девушку, в которую тот был влюблен, а Мишель, даром, что мягкий и добрый, при случае засветил ему по морде.
Это было приятно. Хоть и не за меня вступились, а все равно хорошо вышло.
Обязательно надо будет куда-нибудь воткнуть эту сцену. Вообще, в кино и книгах герои так часто бьют морды, что это вроде как уже банальность. Но в моей среде интеллигентных мальчиков такое было редкостью. Так что я пока хранила эту сцену в сердечке, не разменивая ее на проходные романы.
— А ты как? С тем твоим не сошлась обратно? — напомнил он мне о последнем возлюбленном, том самом, с которым я рассталась, чтобы не мешал писать романы.
Почти никому об этом не рассказывала, потому что это как-то слишком, даже для меня. Всегда можно найти более приличную причину. Например — отказался мыть унитаз. Так я обычно говорю своим замужним подругам и наслаждаюсь хтоническим ужасом в их глазах и мысленной короной «Дикая феминистка» на своей голове.
Правду знает только Мишель.
И теперь еще Роман.
— Два года уж прошло, Миш, окстись! — фыркнула я. — «Тот мой» уже давным-давно уехал в другую страну, зарабатывает больше тебя и нашел себе новую бабу.
— Жалеешь, что бросила? Могла бы тоже переехать.
— Ну, замуж он меня не звал, — вздохнула я. — Так что все равно переезд не светил.
— Так у тебя никого нет сейчас?
Я заколебалась.
У меня есть? Или нет?
Роман — это «кто-то» или просто материал для новой истории?
— Какой он? — спросил Мишель, не дождавшись, пока я отвисну.
Официантка сменила его пустой бокал на полный, даже не дожидаясь кивка. Да, его тут знают.
Много лет знают. Мишель любит работать тут днем, хотя у него совершенно пустая квартира и уютный офис.
Если бы я умела общаться с людьми, как он, может быть, мне бы и сожители в моем доме не очень мешали. Я бы уходила в кафе или бар и там писала. Как Хемингуэй или Роулинг.
Но я тревожный котик и все время жду, что меня попросят освободить столик или что-нибудь заказать. А болтать с персоналом и заводить друзей, чтобы не гнали — не умею.
— Алис? — Мишель пощелкал пальцами перед моим лицом.
— Что? Кто? А?
— Тот, о ком ты сейчас думала с такой расслабленной улыбочкой.
Зеленоглазый большеносый, высокий, худой, в темном дорогом костюме и на «Порше»?
Пронзительно захотелось вдруг, чтобы он заехал за мной. Нипочему. Внезапно. Сюрпризом.
Говорят, так бывает у нормальных людей. В отношениях. А я не в них.
— Какой он, говоришь… Джейсона Момоа знаешь? — сурово спросила я.
— Ну! — Мишель округлил глаза. — Да ладно?!
— Так вот, совсем не похож! — закончила шутку с непроницаемым лицом.
— Ну тебя!
Мы заржали. Вот чем дружба лучше любви. Всегда легко. Всегда.
Мишель у меня проходит под грифом «собутыльник».
С ним есть, о чем поболтать.
Например, о литературе — он офигенный читатель, один из тех редких, кто умеет видеть в тексте то, что автор хотел сказать. А не то, что сказал.
Поэтому читает редко — пропускать через себя столько эмоций тяжело.
Я благодарна ему, что он был со мной в самые тяжелые послеразводные дни. Тогда я была по-настоящему одинока, разговаривала только с кассирами в супермаркете, а главным событием недели была ежесубботняя выдача сундука с монетками в мобильной игре.
Но одиночество — как алкоголь. Сначала горько, противно, болит голова и тоскуешь. А потом втягиваешься и жить без него уже не можешь.
Добив свои последние бокалы, мы с Мишелем обнялись у дверей бара, выкурили по последней сигарете — я давно бросила, но пьяной так приятно курить! — и разошлись. Он поймал такси, а я люблю летней ночью пройтись по бульвару, где горько пахнут ночные травы и мигают оранжевым неработающие уже светофоры. Первое время он меня провожал, а потом я сама отказалась. Все равно по дороге мне не встречаются даже бродячие собаки, что уж говорить о злодеях.