/8
Но поймав по пути еще один ненавидящий взгляд в свою сторону и влюбленный — в сторону Романа от очередной длинноногой красотки, я снова поежилась:
— Тоже твоя?
— Кто? — он даже не заметил ее. Обернулся, явно заценил вид сзади и кивнул. — Ага. Из категории сталкерш.
— Твои бывшие на всех существ женского пола рядом с тобой смотрят так, как будто хотят расчленить? — я на всякий случай старалась держаться теперь подальше от красивых женщин, проходящих мимо. Кто знает, сколько из них прячет дамский пистолет в сумочке. — Я, может, не претендую вообще? Я, может, просто журналистка. Или партнер по работе. Бывают же у тебя в офисе такие?
— Бывают, — кивнул Роман. — Но с ними я тоже сплю.
— Ты нормальный вообще? — я даже остановилась. — Просто работать на работе пробовал?
— Слушай, а где еще взять столько умных ухоженных женщин, которые понимают правила игры, как не на работе? М?
— Что же за правила?
— Ты же не собираешься их соблюдать, Алиса… — провокационным тоном мурлыкнул Роман, склоняясь ко мне.
На слабо не ведусь. А стоять так близко к нему у всех на глазах, кажется, и вовсе опасно для здоровья.
— Вот как раз чтобы случайно не соблюсти!
— Что за подростковый максимализм… — поморщился он.
— Виновна… — я развела руками. — Что ж с вами, взрослыми, еще делать? Только отвечать хаосом на регламентированность даже в одноразовом сексе.
— Это инфантилизм, Алиса… — все еще морщась, будто у него болит зуб, простонал Роман.
— Ты мне сейчас напоминаешь некоторых читателей, которые моим героиням инфантилизм приписывали только по признаку цветных волос.
Мне, кстати, всегда хотелось с ними как следует поспорить. Но там было нельзя. Зато здесь! С этим невыносимым зеленоглазым наглецом — да сам бог велел.
— Нет, волосы не инфантилизм, — подумав, сообщил Роман. — А вот твое поведение…
— Я себе на жизнь зарабатываю, с оплатой счетов справляюсь, еду готовлю, законы соблюдаю. Что еще надо взрослому человеку для того, чтобы считаться адекватным? — поинтересовалась я. — Трахаться с первым встречным миллионером? Без претензий. И считать, что соблюдение этого нехитрого правила и есть зрелость и нормальность?
Роман открыл рот, чтобы что-то мне возразить, но в этот момент я, видимо, так отчетливо изменилась в лице, что рот он закрыл обратно и проследил за моим взглядом.
Мы давно вышли из лифта и вроде бы должны были куда-то пойти завтракать, но почему-то застряли в атриуме офисного центра, с наслаждением препираясь.
Если бы не человек, которого я увидела на той стороне фонтана, то продолжали бы, наверное, пока не умерли голодной смертью.
Но сейчас у меня резко пропало всякое настроение.
Прошлое
Роман разглядывал толпу за фонтаном, пытаясь понять, на кого я среагировала. Но как ему было узнать главное чудовище моей жизни? Самые жуткие монстры никогда не снабжены набором когтей и клыков, не пышут огнем и не возвышаются над городом, как Годзилла.
Они выглядят как обычные люди. Иногда даже симпатичные.
В этом-то и состоит самый ужас.
— Почему у тебя такой вид, будто ты увидела зомби? — полюбопытствовал Роман.
— Лучше бы я увидела зомби… — пробормотала я, следя взглядом за высоким мужчиной в черных джинсах и клетчатой красной рубашке. Ох уж эти его попытки одеваться брутально, как канадский лесоруб!
Он обернулся, почувствовав мой взгляд. И кивнул, как будто мы просто старые приятели, которые не хотят отвлекать друг друга от дел, встретившись ненароком в городе.
— Кто это? — поинтересовался Роман.
— Мой бывший муж.
— Так. И почему лучше зомби?
— Однажды я написала книгу о девушке, которая все еще любила бывшего мужа. Даже спустя несколько лет после расставания.
— Про него?
— Частично про него, — вынуждена была признаться я. — Использовала свои эмоции после развода. Это вовсе не значит, что я хотела, чтобы он вернулся! Когда любила кого-то, кто умер, его оживший разлагающийся труп тебя не очень порадует.
— Понятно… — как-то тяжело уронил Роман. И спросил с некоторой угрозой: — Про кого еще ты писала книги?
— Про синеглазого миллионера… И про сероглазого тоже.
— Приходили? — деловито уточнил он.
— Увы, нет, — вздохнула я.
Я понимала, что он делает — забалтывает меня ерундой, чтобы оттаяла. Чтобы перед глазами перестали мельтешить черные точки, а в ушах бухать сердце. Интуитивно или намеренно — этого я не знаю. Видимо, со стороны я выглядела еще хуже.
— А еще про кого? — он продолжал меня тормошить.
— Про зеленоглазого фейри и черноглазого вампира, — послушно отчиталась я.