- Да, - ответил Тедди. - В последнее время, это чувство не оставляет меня ни на минуту.
- Вот именно, - произнес человек в птичьей маске.
Он по очереди подносил шейкер к неподвижным губам статуй. И по мере того, как он делал это, смесь внутри становилась чуть-чуть прозрачнее.
- Подобное желание - горькая штука. Оно почти заледенело. - Размахивая шейкером из стороны в сторону, он прошел к границе двора и поставил его на лестницу. - А теперь, пусть зимний ветер охладит его. И тогда, все, что нам понадобиться, - это гарнир. Идемте сюда, присядьте рядом со мной, дорогая моя душа.
Тедди сел и, сняв свою маску ягненка, зашвырнул ее в тщедушный кустарник.
- Хороший ли это был год, сэр? - спросил человек в птичьей маске. - Это начало для вас или конец?
Тедди поразмыслил над услышанным.
- Конец.
- Но что именно может закончиться?
- Такое чувство, что... все, - ответил Тедди. - Вам не понять.
- Я попытаюсь- сказал человек. - В свое время я слышал немало признаний.
Тедди сидел, опустив голову.
- Не знаю. Это... Я словно что-то потерял, и утрата опустошила меня. Это была только моя вина. Я знаю, что я сделал. И мне хотелось бы все вернуть назад. Но я не могу. Все это часть любви, не так ли?
- Трудно сказать, - произнес мужчина.
- Это законченное, цельное чувство. Во всем мире не сыскать ничего подобного. И она ощущается с такой силой. Однако она не сильна. Ее так легко сломать. Всего одна ошибка, и потом...
- Что потом? - спросил человек в птичьей маске.
Тедди заметил, что маска незнакомца немного изменилась. Казалось, олово, мерцает в свете звезд, и то ли он себе это навоображал, то ли по краям маски и вправду виднелись настоящие перья.
- Потом все уходит, - сказал Тедди. - Вообще все. Ты никогда больше не будешь чувствовать себя так прекрасно. И все последующие годы... Они будут тусклыми и серыми перед лицом того, что ты потерял; того, что отшвырнул прочь. И это сделал ты. Сделал с самим собой.
Человек в птичьей маске поднял шейкер и задумчиво покрутил его в руках.
- Жизнь - это совокупность мгновений, - сказал он. - Они требуют большой подготовки, эти мгновения. Годы формирования, кипения. А затем они достигают апогея, пьянеют и уходят. Мне бы хотелось, что бы люди дольше наслаждались ими. Это все, за что я когда-либо осуждал людей. Из всех слов, произнесенных мной, самые важные повторяют до сих пор, даже спустя много лет после исчезновения последнего из моих почитателей.
- Что за слова? - спросил Тедди.
Человек в птичьей маске повернулся к нему. И когда он заговорил, его клюв открывался, словно рот, и Тедди не мог разобрать, где заканчивается маска и начинается плоть.
- Ешь, пей и веселись, - произнес незнакомец. - Ибо завтра мы умрем.
- С вашей маской что-то не так, - сказал Тедди.
- Моей маской? - спросил человек. - Я не ношу маски, Тедди Форд.
Тедди уставился на него. Он начал испытывать чудовищный холод.
- Кто вы?
- Твой друг, Тедди Форд, - сказал человек. - И судья. Как я уже упоминал, в последнее время я крайне редко вмешиваюсь в ход событий, но ты ведь сам пришел ко мне руки, да?
- Пришел? Что вы имеете в виду?
Человек указал на что-то рядом с собой. Тедди взглянул и увидел, что на лестнице они были не одни: на несколько ступенек ниже сидел, привалившись к перилам, мужчина. Однако его кожа была очень бледной, почти синей, а глаза - закрыты, как у спящего. Тедди вгляделся в его лицо и понял, что оно ему знакомо.
- Ох, - мягко сказал он и дотронулся до своего собственного лица. - Понятно. Я... Я ведь не могу вернуться внутрь, не так ли?
- Нет, - ответил незнакомец. - Не можешь.
Он извлек из кармана два стакана, налил коктейли и поднес их оба к лицу замерзшего человека. Крошечное облачко пара вырвалось из ноздрей, и что-то кристально-белое поползло по кромке стаканов.
- Прошу прощения за гарнир. Я ведь говорил: это сама трудная часть. Но он всегда должен быть одним и тем же. Последним вздохом того, кто пьет, знаешь ли. Но оно того стоит, правда? Пережить заново несколько моментов, прежде чем они канут в небытие? - Человек протянул Тедди один стакан. - За вас, мистер Форд.
Тедди взял стакан и уставился на коктейль. Затем пригубил. И отпив, ощутил то, что, как ему казалось, он давным-давно позабыл: радость от прогулки ясным утром с теплой ладонью, зажатой в руке; аромат жасмина, долетающий с зеленных холмов; то, как пламя свечей танцует в затемненном ресторане, заставляя глаза напротив сверкать надеждой и волнением; крепкие объятия, которые, будь на то его воля, длились бы год за годом; а затем - горечь лжи; и ужасное, раздирающая жажда всего и сразу; и кошмарное, вызывающее дрожь желание добиться известности, признания и любви, чего бы это ни стоило.
- Ваша жизнь, мистер Форд. - Голос незнакомца теперь долетал словно из далекого далека. - Советую, пить не спеша, смакуя.
Однако вскоре не осталось ни одной капли.
***
Когда время приблизилось вплотную к полуночи, все стали готовиться к обратному отсчету. Отто Эйсон осмотрелся по сторонам.
- Куда это Тедди запропастился? - спросил он. - Только что был здесь. Он так полночь пропустит!
- Наверное, вышел на улицу, - произнесла Партисия. - Он без конца выглядывал в окна.
- Мне казалось, он возвращался внутрь с тем высоким парнем, - сказал кто-то еще. - Разве нет?
- Высокий парень? - спросила Патрисия. - Я не видела никого похожего.
- Чертов дурак, - сказал Отто. - Придется мне за ним сходить, а?
Отто открыл французские двери и вышел во внутренний дворик. Снаружи стоял страшный холод, и ветер сдирал мясо с костей. Отто закутался в пальто и позвал:
- Тедди! Тедди, ты здесь?!
Никто не ответил. Он подошел к сбегавшим в сад ступенькам и остановился. У подножия лестницы виднелся сгорбленный силуэт. В пьяном угаре Отто едва не решил, что это человек. Однако это было нелепо: никто в здравом уме не вышел бы на улицу в такую холодрыгу, чтобы посидеть. Он уже хотел спуститься и проверить, но заметил на верхней ступеньке, рядом со своей ногой, что-то блестящее.
Отто моргнул и пригляделся. На плитке стояли два стакана для виски. Один из них был пуст, а в другом еще оставалось несколько глотков. Отто поднял его и осмотрел.
Напиток на дне стакана имел весьма необычный синий цвет - нежный и полупрозрачный. И хотя Отто не смог бы ответить, почему его посетила подобная мысль, ему вдруг показалось, что это был цвет душевных мук (если у них вообще мог быть какой-то цвет).
Отто понюхал стакан. Напиток пах весьма недурно. Он уже подумывал попробовать его, но лишь покачал головой.
- Нельзя оставлять здесь такие славные стаканы, - произнес он и выплеснул остатки напитка, а затем, подняв вторую посудину, вернулся на вечеринку.