— От Никанора, конечно! — раздраженно ответил Антон. — От масона.
— Масоны разные бывают! — назидательно заметил ему отец Григорий. — Бывают такие, что и в церкви им рады. Проходите, да не шумите. Следуйте за мной, горемычные.
Горемычные, переглянувшись, вошли в храм. Впрочем, собственно храм они видели только мельком. Там было много людей, и служителей, и куда больше паствы, искавшей утешения в трудные дни. Шла служба. Но лишь Байсаков, как человек искренне верующий, успел перекреститься, как отец Григорий уже толкал их прочь, в боковой темный ход с низкими сводами, занавешенный полотном.
— Куда так спешить-то? — шепотом возмутился Иван. — В церкви-то грех так вести себя, отец Григорий!
— Поучи отца-то! — Григорий не постеснялся тут же, в храме, отвесить Байсакову тычка под ребра. — Хочешь, чтобы кто-то увидел вас? Чтобы кто-то узнал? Так иди на площадь Красную, да и пляши там голышом, вот тут тебя все и увидят. А сюда ты хорониться пришел. Дверку видите? Откройте, да посторонитесь, дальше я вперед пойду.
В удивительной тесноте им кое-как удалось выполнить распоряжение отца. За дверкой оказалась крохотная комнатка, где лежали метлы, веники, тряпки, ведра и все прочее, необходимое для уборки. Отодвинув в сторону замаранную краской лестницу, отец Григорий стал выковыривать изразцовую плитку, покрывавшую пол, и аккуратно складывать в угол.
— Вот Никанор, а? Вот бесовское отродье! Прислал гостей. А сам не пришел. Жив?
Иван и Антон одновременно посмотрели на Остужева.
— Жив, я думаю, — смело предположил Александр. — Отец Григорий, а он, правда, масон?
— Может быть, а может и нет, — священник продолжал разбирать пол. — Но человек хороший, хорошо бы жив остался. Много хороших людей в этой войне полегло. А уж на вашей войне, что никогда не кончается... И говорить противно, что вы там творите.
— Так вы знаете о...
— Нет! — Отец Григорий, несмотря на длинную седую бороду, резво вскочил на ноги. — Не знаю, и знать не хочу. И зачем ты здесь, не знаю, и что от солнца прячешь — не знаю, и знать не хочу. Вот вам лаз. Полезайте, да назад не проситесь, не допрыгнете. И, вот еще... — Он оттолкнул Байсакова и потянул за руку Гаевского. — Ты первым ползи, да не прыгай, а вот этого толстого за ноги ухвати. А то застрянет ишшо! Все, убирайтесь с глаз долой, все трое.
— Но Никанор... — Остужев рассчитывал на несколько иной прием. — Никанор придет?
— Жив будет — придет! — Отец Григорий явно томился тратой времени. — Чего ждете? Свечи там есть, воду найдете. А харчи — я по запаху чую, толстяк целый мешок приволок.
— Да там кроме сала да сухарей нет ничего! — обиделся Иван. — Одно название, что харчи!
— Ты, милок, по Москве походи, как вылезешь. Сала нигде не купишь, — тихо сказал священник. — Голод в городе начинается. Кутузов француза голодом морит, вот и нам те же щи хлебать. Всегда так, исстари... Ну полезайте, что ли! Меня люди ждут.
Сделали, как предлагал Григорий. Сначала в дыру спустился Гаевский, ухватил за ноги Ивана, и действительно, с некоторым усилием помог плотному Байсакову пролезть вниз. Потом Остужев скинул вниз мешок с едой, и, наконец, прыгнул сам. Было довольно высоко, но его подхватили друзья.
— Бог с вами! — сообщил сверху отец Григорий и начал закладывать пол обратно.
— А свечи-то где? — крикнул Байсаков, но ответа не получил. — И как искать в темноте?
Остужев прислушался.
— Все должно быть рядом. Вот там, слева, вода течет. А вы вокруг себя щупайте, должны найтись свечи.
И свечи, действительно, нашлись — большая коробка прекрасных, толстых церковных свечей. Когда они зажгли несколько штук и осмотрелись, картина стала ясна. Отец Григорий спустил их в небольшой зал со сводчатым потолком, из которого в разные стороны вели три узких хода с низкими, сводчатыми же потолками. Это так явственно напомнило всем подземелье Сфинкса, что, переглянувшись, они не стали ничего говорить. В зале нашлась лопата с коротким черенком и сточенным лезвием, сломанный ржавый нож и довольно много мусора, в основном костей. Гаевский сразу ими заинтересовался. Немного порывшись, сделал радостное заключение:
— Человеческих нет! Наверное, друг друга нам тут жрать не придется.
— Подземелье большое! — сообщил Байсаков. — Входов несколько, да где они — не знает никто. Говорят, один выход к башне Брюса, чародея Петровского вел, другой в Кремль, третий...
— В Кремль? — перебил его Антон. — Там же Бонапарт прямо сейчас! Не судьба ли?
— Спать! — просто приказал Остужев из угла зала. — Здесь доски, сухие. Желоб с чистой проточной водой. У нас есть еда, и никто не знает, что мы здесь. Спать, Антон.