Однако современная Франция наводит Констана на печальные мысли: «Без сомнения, зрелище, которое представляет сегодня Франция, лишает нас всякой надежды. Мы здесь видим торжествующую узурпацию, опирающуюся на самые страшные воспоминания, являющуюся наследницей всевозможных преступных теорий, обосновывавших справедливость всего, что происходит, освящающих презрение к людям и пренебрежение разумом»23.
Только в конце текста мы видим прямые отсылки к Наполеону, но без упоминания его имени, просто «он». «Тот, который, двенадцать лет назад заявил, что его предназначение - завоевать мир, должен взять свои слова обратно. Его заявления, демарши и акты являются более весомыми аргументами против системы завоеваний, чем все те, которые я смог привести»24.
Действительно, на следующий день после отречения Наполеона Францию охватило чувство облегчения и свободы. Мир, достигнутый ценой поражения, означал и конец военной службы. Граф д’Артуа, раньше своего брата, короля Людовика XVIII, вернувшийся во Францию, повсюду заявлял: «Нет больше военного призыва!» Наполеону приписывали ужасные слова: «Я могу пустить 300 тыс. человек в расход». О военном наборе говорили как о «пушечном мясе» и утверждали, что Наполеон расходовал «цвет нации». Действительно, статья 12 Конституционной хартии, октроированной 4 июня 1814 г., упразднила набор, который Наполеон во время Ста дней не рискнул восстановить25.
Во Франции появляются антинаполеонов-ские памфлеты, на которые правительство смотрело явно не без удовольствия. Одни авторы видели в Наполеоне «корсиканский ячмень», другие его разоблачали как Антихриста, сравнивая с Апокалипсисом св. Иоанна. Ж.-Ж. Лакретель, прозванный младшим, брат бывшего депутата группы фейянов эпохи Революции, обратил в недостатки все достоинства Наполеона, будто вывернул наизнанку его одежды: он отказывался видеть в императоре талантливого военного деятеля, ему, по его словам, не хватало блеска, его деятельность была бесцельной, он был лишен проницательности26.
В книгах распространялись самые абсурдные домыслы: якобы Бонапарт вел Итальянскую кампанию с войском, состоявшим из каторжан, набранных из банд Тулона; якобы он предложил Людовику XVIII сделку: он обеспечит ему трон, если тот устроит ему брак с дочерью Людовика XVI. Автором одного из самых удивительных памфлетов был аббат Доминик Дюфур де Прадт, которого Наполеон сделал последовательно епископом Пуатье, архиепископом Малинским, посланником в Великом герцогстве Варшавском. Он писал: «Его гений одновременно годился и для мировых подмостков, и для сцены балагана; он носил королевскую мантию, накинутую на костюм арлекина... Изощренный софист, способный кардинально менять позицию, он был сделан совсем из другого теста, нежели обычные люди. Добавьте к этому головокружение от успехов, привычку пить из кубка победы, приходить в состояние опьянения от ладана вселенной, и вы поймете его сущность...»27
По мнению Ж. Демужена, «наполеоновская легенда» приняла очертания и получила распространение благодаря двум категориям французов, имевшим на императорскую эпопею весьма разные точки зрения: это ветераны Великой армии и незанятая молодежь, которая, согласно формуле Альфреда де Виньи, «всегда имела перед глазами обнаженную шпагу и ждала момента, когда Франция вновь вложит ее в ножны Бурбонов»28.
Именно солдаты и офицеры Великой армии стали главными творцами «золотой легенды». В конце Наполеоновских войн насчитывалось примерно 1,1 млн солдат, вернувшихся во Францию29. Приверженцами Наполеона были, прежде всего, сельские жители, ремесленники, рабочие, а также мелкие буржуа. С установлением режима Реставрации демобилизованные солдаты оказались в положении маргиналов; жертвы экономической стагнации, они были без работы и всяких жизненных перспектив, а их нынешняя безрадостная жизнь так контрастировала с той жизнью и тем миром, которые они узнали благодаря Наполеону30. Во время «белого террора» летом и осенью 1815 г. наполеоновские ветераны преследовались, были даже случаи убийств. По мере того, как роялистский режим укреплял свою власть, его враждебность по отношению к ветеранам только усиливалась. Причина была проста: как сообщал один местный чиновник в 1821 г., самая активная поддержка наполеоновскому делу провозглашалась жителями деревень и бывшими солдатами3132.
24
25 Ibid. Р. 205. Из современных авторов позиция Б. Констана наиболее активно разделяется французским политологом Жераром Грюнбером. В работе «Наполеон Бонапарт. Черный гений» автор подчеркивает, что годы правления Наполеона - это эра несравнимого национального величия Франции, но достигнутого необоснованно высокой ценой. По его словам, абсолютный антилиберализм Наполеона стал тормозом на пути модернизации Франции, и эту цену страна продолжает платить по сей день. Несмотря на неоспоримые позитивные аспекты наполеоновского наследия, в целом его влияние на развитие Франции было негативным, - делает вывод исследователь. См.:
29
О положении ветеранов Великой армии после 1814 г. см.:
30
Точнее, «золотая легенда» начала формироваться уже самим Наполеоном, не случайно его называют первым менеджером в истории. При его жизни ее создавали, как писал Жан Тюлар, газеты во время Итальянского похода. Легенда расцвела вместе с официальным культом императора, навязанным имперским катехизисом, с праздниками Святого Наполеона и бесчисленными Днями благодарения. Но оконча-
31
тельно она сложилась лишь после 1815 г. См.: