«Генералу Александру Дюма надлежит немедленно явиться в Париж, чтобы принять там командование вооруженными силами».
Приказ Конвента был отнесен в отель «Мирабо», но генерал Дюма тремя днями раньше выехал в Виллер-Котре, где и получил его тринадцатого утром.
В это время опасность возрастала с каждым часом. Невозможно было ждать того, кого вызывали, а потому той же ночью народный депутат Баррас был назначен главнокомандующим внутренней армией. Ему потребовался помощник, он обратил свой взор на Бонапарта.
Судьба, как видим, расчистила ему дорогу. Единственный шанс, выпадающий, как говорят, хотя бы раз на долю каждого человека, пришел к нему. Пушечный выстрел 13 вандемьера раздался в столице. Районы, которые он должен был уничтожить, дали ему имя Расстреливатель, а Конвент, спасенный им, присвоил ему звание главнокомандующего Итальянской армией.
Но этот великий день повлиял не только на политическую, но и на личную жизнь Бонапарта.
Разоружение районов производилось со строгостью, требуемой обстоятельствами. И вот однажды ребенок десяти или двенадцати лет явился на командный пункт, умоляя генерала Бонапарта приказать вернуть ему шпагу его отца, бывшего генерала Республики. Бонапарт, тронутый просьбой и юношеской грацией, с которой она была сделана, послал искать шпагу, а когда она была найдена, вернул ее ему. Ребенок считал ее уже потерянной, а потому при виде этого святого оружия он, плача, целовал рукоять, хранящую, казалось, тепло отцовской руки. Генерал был тронут сыновьей любовью и проявил к ребенку такую доброжелательность, что его мать посчитала себя обязанной явиться назавтра с визитом благодарности.
Ребенка звали Эжен, а мать Жозефиной.
Двадцать первого марта 1796 года Бонапарт отбыл к Итальянской армии, увозя в своей карете две тысячи луидоров. Это было все, что он смог собрать, присоединив к своему собственному состоянию сбережения своих друзей и субсидии Директории. И с этой суммой, в семь раз меньше той, с какой Александр двинулся на завоевание Индии, он отправился покорять Италию.
Прибыв в Ниццу, он нашел армию без провианта и одежды. Как только он прибыл в свою штаб-квартиру, он приказал выдать генералам, чтобы помочь им в начале кампании, по четыре луидора, и обратился к солдатам, показывая им на Италию.
— Товарищи, — сказал он, — у вас нет ничего посреди этих скал. Окиньте взглядом богатые равнины, расстилающиеся у ваших ног. Они принадлежат нам. Идем их брать.
Почти с такой же речью обратился к своим солдатам Ганнибал девятнадцать столетий назад, и на протяжении девятнадцати столетий существовал только один человек между этими двумя, достойный сравнения с ними. Это был Цезарь.
Солдаты, которым Бонапарт сказал эти слова, были осколками армии, уже два года чудом удерживающейся на голых скалах против двух сотен тысяч человек лучших войск Империи и Пьемонта. Бонапарт атакует эту массу, набрав от силы тридцать тысяч человек, и за одиннадцать дней выигрывает пять сражений — при Монтетоте, Миллезимо, Дего, Вико и Мондови. Потом, открывая ворота городов одной рукой, выигрывая баталии другой, он захватывает укрепления Кони, Тортони, Александрии и Чевы. За одиннадцать дней австрийцы отрезаны от пьемонтцев, и король Сардинии вынужден подписать капитуляцию в собственной столице. Но Бонапарт продолжает шагать по Италии. Предчувствуя будущие победы, оценив уже одержанные, он пишет Директории:
«Завтра я наступаю на Больё, я заставлю его перейти По, перейду его сам сразу за ним, захвачу всю Ломбардию и раньше чем через месяц надеюсь быть на вершинах Тироля, встретиться там с Рейнской армией и вместе с ней перевести войну в Баварию».
Действительно, Больё убегает. Он напрасно оборачивается, стараясь сопротивляться при переходе По. Переправившись, он пытается найти укрытие за стенами Лоди. Трехчасовая атака выбивает его оттуда. Он разворачивает войска на левом берегу Адды, защищая всей своей артиллерией проход к мосту, который у него не было времени отрезать. Французская армия группируется в тесную колонну, движется на мост, опрокидывает все, что становится на ее пути, рассеивает австрийскую армию и продолжает свой марш по ее останкам. Итак, Павия покоряется, падает Кремона, Миланский замок открывает ворота, король Сардинии подписывает мир. Герцоги Пармы и Модены следуют его примеру, и у Больё остается время только на то, чтобы укрыться в Мантуе.
Во время переговоров с герцогом Модены Бонапарт дал первое доказательство своей неподкупности, отказавшись от четырех миллионов золотом, предложенных ему командором от имени его брата. И это несмотря на то, что Салисетти, комиссар правительства при армии, настаивал, чтобы он их принял.