Тогда Бонапарт дал знак к последнему маневру, и все было кончено. Каре открылись, развернулись, соединились и спаялись, как кольца цепи. Мурад и его мамелюки оказались защемленными между собственными укреплениями и рядами французов. Мурад увидел, что баталия проиграна. Он собрал всех оставшихся у него людей и сквозь двойную линию огня, пригнув голову, кинулся в отверстие, оставленное Дезэ между его дивизионом и Нилом. Шквалом он пронесся под последним огнем наших солдат, углубился в Гизу и секундой позже показался над ней, отступая в глубину Египта с двумя или тремя сотнями всадников, остатками своего могущества.
Он оставил на поле битвы три тысячи человек, сорок пушек, сорок груженых верблюдов, палатки, лошадей, рабов. Равнина была покрыта золотом, кашемиром и шелком. Солдаты-победители захватили огромную добычу: все мамелюки были покрыты своими лучшими доспехами и носили с собой все, что имели из драгоценностей, золота и денег.
Тем же вечером Бонапарт лег спать в Гизе, а через день вошел в Каир воротами победы.
Но достигнув Каира, Бонапарт уже мечтает не только о колонизации страны, которую только что захватил, но и о завоевании Индии через Евфрат. Он составляет для Директории записку, где требует подкрепления, оружия, транспорт, хирургов, фармацевтов, медиков, строителей, виноторговцев, артистов, садовников, продавцов кукол для народа и пятьдесят француженок. Он посылает Типпо-Саебу курьера с предложением союза против англичан. Затем, убаюканный двойной надеждой, пускается в погоню за Ибрагимом, самым влиятельным из беев после Мурада, и опрокидывает его в Сахелей. И вот, когда он принимает поздравления с этой победой, посланник приносит ему новость о полной потере его флота. Нельсон раздавил Брюэя; флот исчез, будто в кораблекрушении: никаких связей с Францией, никакой надежды завоевать Индию. Нужно было или остаться в Египте, или выйти оттуда славнее древних.
Бонапарт возвращается в Каир, празднует Рождество Магомета и годовщину Республики. Посреди этих праздников Каир восстает, и в то время, когда Бонапарт бомбит город с вершины Мокаттама, Бог приходит ему на помощь и посылает грозу. Все утихает за четыре дня. Бонапарт отправляется в Суэц. Он хочет увидеть Красное море и ступить в Азию в возрасте Александра.
Теперь его взгляд обратился к Сирии. Эпоха высадки в Египет прошла и не вернется до следующего июля. Но следует опасаться экспедиции через Газу и Эль-Ариш, так как Джеззар-паша по прозвищу «мясник» только что захватил этот город. Нужно было уничтожить его авангард, опрокинуть укрепления Яффы, Газы и Акры, опустошить страну, уничтожив все источники, чтобы сделать невозможным проход армии через пустыню. Вот и весь план. Но возможно, что он скрывает идею какой-нибудь новой гигантской экспедиции. (Эти замыслы всегда сохранялись в глубине сознания Бонапарта.) Посмотрим.
Он отправляется во главе десяти тысяч человек, разделяет инфантерию на четыре части. Ими командуют Бон, Клебер, Ланн, Ренье. Кавалерию отдает Мюрату, артиллерию Даммартену и инженерные войска Кафарелли-Дюфальга. Эль-Ариш атакован и взят первого вантоза, седьмого — без сопротивления оккупирована Гиза, семнадцатого Яффа, взятая приступом, видит, как ее пятитысячный гарнизон предают мечу. Дальше дорога продолжается триумфально. Подступают к Сен-Жан д'Акр. Тридцатого того же месяца открыта брешь, и здесь начинаются неудачи.
Командует на этом месте француз, старый товарищ Наполеона. Они вместе экзаменовались в военной школе и в один и тот же день были направлены к своим частям. Приверженец роялистской партии, Фелиппо устроил побег Сиднея Смита из Тампля, последовал за ним в Англию, а затем явился в Сирию. Столкновение с его инженерным расчетом было гораздо ощутимее для Бонапарта, чем с укреплениями Акры. С первого взгляда было видно, что оборона была построена человеком незаурядным. Обычная осада была невозможной, нужно было штурмовать город. Три атаки, одна за другой, не дали никаких результатов. Во время одного из приступов бомба падает у ног Бонапарта. Два гренадера бросаются на него, укрыв его между собой, поднимают руки, чтобы защитить его голову, закрыть со всех сторон. Бомба взрывается, и будто чудом осколки щадят эту преданность. Никто даже не ранен. Один из этих гренадеров звался Домениль. Он станет генералом в 1809-м, потеряет ногу в Москве в 1812-м и будет командовать защитой Венсена в 1814-м.